Основной адрес: https://www.primecrime.ru
Зеркала сайта:
https://primecrime.net
https://vorvzakone.ru
https://russianmafiaboss.com

музей истории воровского мира

Воры. Кто они?

О проекте

СМИ о нас

Обратная связь

Реклама на сайте

Пожертвования

Каплан Лев Вениаминович (Юра Жид)

1925 — 2004

Просмотров страницы за сегодня: 1

за вчера: 3

за всё время: 16389

Информация


Каплан Лев Вениаминович «Юра Жид» родился в 1925 году в Ярославле.

В 1940 году осужден на 1 год 6 месяцев по ст. 162 В УК РСФСР.

В 1942 году осужден на 2 года по ст. 162 В УК РСФСР.

31 июля 1946 года Московский городской суд (Москва) осудил на 10 лет по ст. 59-3 УК РСФСР.

26 ноября 1946 года Спецлагсуд осудил на 1 год по ст. 170 УК РСФСР.

7 июля 1954 года Днепропетровский областной суд (Украина) осудил на 20 лет по ст.2 ч.1 Указа ПВС СССР от 04.06.1947г., 59-3 УК РСФСР, 56-17 УК УССР.

25 августа 1960 года Предгорный суд (Ставропольский край) осудил на 16 лет 10 месяцев 3 дня по ст.2 ч.1 Указа ПВС СССР от 04.06.1947г., 72 ч.1, 2, 169, 182 ч.1 УК РСФСР.

2 марта 1969 года Пятигорским судом (Ставропольский край) признан ООР.

6 июня 1975 года Ленинский суд г. Орджоникидзе (Северная Осетия) осудил на 9 лет по ст. 144 ч.3 УК РСФСР. Начало срока: 29 марта 1974 года. Окончание срока: 29 марта 1983 года.

Умер в 2004 году во Владикавказ (Орджоникидзе).
Похоронен во Владикавказ (Орджоникидзе).

Судимости


Дата

Суд

Приговор

Начало срока

Конец срока

Освободился

Статья

1940

1 год 6 месяцев

162 В УК РСФСР

1942

2 года

162 В УК РСФСР

31.07.1946

Московский городской суд

10 лет

59-3 УК РСФСР

26.11.1946

Спецлагсуд

1 год

170 УК РСФСР

07.07.1954

Днепропетровский областной суд

20 лет

ст.2 ч.1 Указа ПВС СССР от 04.06.1947г., 59-3 УК РСФСР, 56-17 УК УССР

25.08.1960

Предгорный

16 лет 10 месяцев 3 дня

ст.2 ч.1 Указа ПВС СССР от 04.06.1947г., 72 ч.1, 2, 169, 182 ч.1 УК РСФСР

02.03.1969

Пятигорский

признан ООР

06.06.1975

Орджоникидзе, Ленинский

9 лет

29.03.1974

29.03.1983

144 ч.3 УК РСФСР

Обновления


Обновлены сведения о суде.

09.10.2023 в 06:50

Обновлены сведения о суде.

27.03.2021 в 13:11

Обновлены сведения о суде.

22.02.2021 в 13:45

Добавить фото

Видео


Статьи


25.10.2014

Дело Каплана | Эхо Кавказа | Северная Осетия | 6926

Комментарии


Pulkovskii27.08.2021 16:04

Chasik v radost! Zvonaria ubili pri pobege s berlaga v 1951 godu. On raskrutilsia na 25 v 1948m, za rezny na beregovom (osobii rezhim) V tom zhe lagere bil Petia-Kolia (Cheliabinskii) Echo ya yznal chto leva Kaplan (Zhid) poshagal ot Zvonaria i Cheliabickogo posle voini

Упомянуты:

Учреждение: Береговой лагерь (Берлаг).

ответить

Aronchik Toronto28.10.2022 20:03

Шалом Пулковский! Каплан и Вышин сильнейшие картежники были. Вполне допускаю что Жид пошагал от Пети- Коли. К тому же он также бороздил калымские просторы. Слышал что очень жёстким был человеком, два раза не говорил.

Упомянуты:

ответить

ПРАЙМ КРАЙМ vip25.10.2017 23:32

…Следствие по преступлениям, совершенным группой Каплана, продолжалось почти два года. Группе по уголовному делу №18388 инкриминировалось:
– убийство Шарбаева Бориса Александровича (кличка «тетя Боря», голубой) 29 сентября 1985 г.;
– разбойное нападение на гр-на Хачирова, проживающего по ул. Цаголова во Владикавказе в ноябре 1984 г. ;
– кража 8 мая 1985 года из квартиры гр-ки Амбаловой ценных вещей и ювелирных украшений в форме офицеров милиции (уходящих преступников застала хозяйка, придя с работы);
– разбойное нападение на гр-ку Торчинову С.Б. 6 июня 1985 г. в Промышленном районе г. Владикавказ;
– разбойное нападение на заготовителя Цогоева Т.Г. летом 1985 г.;
– похищение 14 июня 1985 г. автомобиля ВАЗ-2107, принадлежащего гр-ну Плиеву Г.В.
– разбойное нападение на работника торговой сферы, жителя г. Моздок Бибоева А.Р. 15 октября и 7 ноября 1985 г.;
– 18 краж личного имущества.
Кроме того, в материалах следствия фигурировали следующие преступные эпизоды, доказательную базу по которым собрать не удалось:
– по «наколкам» местных несколько разбоев на дельцов в Пятигорске в 1984 г. (использовали газовый пистолет и стрелковое оружие, стреляные гильзы собирали);
– разбойное нападение в 1983 г. на «соковика» в Нальчике (милиция вышла на них, преступники отдали им и прокурору района г. Нальчик крупную сумму денег, и дело «замяли» – потерпевший не опознал).
Достоянием суда также стала важная деталь, ярко характеризовавшая высшую степень опасности для общества разоблаченной преступной группы. Находясь в ИВС МВД СО АССР, Мэлс Бизикоев с задержанным, которого освободили и должны были отпустить на волю, отправил записку своей жене. В ней говорилось:
«Лиза, передай срочно это письмо брату.
Славик, возьми у известного человека автомат, заряди полный рожок и привези его на место, указанное на схеме. Присыпь его немного землей и обязательно сними с предохранителя. На этом месте в землю воткни маленькую веточку, чтобы я мог это место быстро узнать.
Они узнали про убийство, завтра меня или нас повезут туда для проверки показаний. Когда приедем туда, я попрошусь отойти по нужде и попробую совершить побег.
Мэлс».
К записке была приложена схема, на которой Бизикоев точно указал, где был закопан труп Шарбаева, и куда надо было спрятать автомат. Он готов был перестрелять всех, лишь бы оказаться на свободе.
План был хорош, но он подчеркивал и другое, а именно то, почему Бизикоев с его гангстерскими устремлениями так и не встал, и никогда не мог встать на один уровень с Капланом. Для этого надо было обладать нюхом. А он не мог предположить, что его записка будет перехвачена оперативными сотрудниками. Как не мог предположить и того, что таких счастливых случайностей не бывает.
16 октября 1987 г. в Верховном суде Северной Осетии начался открытый процесс, который длился полтора месяца. Обвиняемыми проходили Каплан и семеро его подельников. Ни один из тех, кто находился на скамье подсудимых, как и ни один из 26 потерпевших, проходивших по делу, показаний на Льва Вениаминовича Каплана не дал. Он вызывал настоящий страх даже у тех, кто физически был многократно сильнее его. Показателен следующий пример.
В качестве свидетеля в суд был вызван и допрошен заместитель начальника Моздокского РОВД Казбек Дзиов. Когда он завершил давать показания, судья, как и положено, обратился к обвиняемым:
– Есть вопросы к свидетелю?
Неожиданно со скамьи подсудимых поднялся Зиданов.
– На каком основании твои архаровцы меня избивали после моего ареста?
Дзиов ответить на брошенное ему обвинение не успел. С той же скамьи подсудимых Лев Вениаминович Каплан, который все дни процесса демонстративно молча сидел с краю, чуть поодаль от остальной группы и вполоборота к ней, не вставая, ровным голосом сказал:
– Ты что думаешь, что Казбек и его подчиненные когда-нибудь руку на кого-то поднимали?
Негромко сказанная реплика набатом прозвучала в зале.
Зиданов, который одним ударом любому мог расшибить мозги, как нашкодивший школьник, которого отчитали и поставили в угол, опустил вниз голову и, пряча глаза, медленно сел на место. В этот день боксер тяжелого веса не проронил больше ни слова.
Участники банды были приговорены к длительным срокам лишения свободы. Бизикоев получил пятнадцать лет, «молотобоец» Зиданов четырнадцать лет с отбыванием наказания в колонии особого режима. Другие – от девяти до двенадцати лет лишения свободы.
Лев Вениаминович Каплан был освобожден от уголовной ответственности в связи с отсутствием доказательств его непосредственного участия в указанных преступлениях. Ни один человек не дал против него никаких показаний.
Это была последняя гастроль большого криминального артиста. После этого процесса Каплан отошел от дел, наступали совсем другие времена, когда как в политике, так и во всех сферах жизни, не исключая криминальной среды, рушились привычные стереотипы и отвергались прежние авторитеты. Советский Союз вступал в завершающую фазу своего существования, впереди были первые годы современной России с еще более зримыми элементами анархии и беспредела. Лев Вениаминович постепенно оказался в одиночестве, но опекал сына своей последней жены – Спартака Албогачиева – до его полного совершеннолетия. Когда тому в 1999 году исполнилось 18 лет, отчим передал ему все свои ценности – золото, бриллианты, валюту, оставив себе самую малость – на последние годы жизни.
Каплан умер естественной смертью в 2004 году во Владикавказе, где и был предан земле. На его похоронах, говорят, было всего несколько десятков человек. (Отрывок из книги "Дело Каплана")

ответить

ПРАЙМ КРАЙМ vip25.10.2017 23:30

Многоопытный и хитрый Каплан никогда бы не прокололся на каких-то песцах. В отличие от многих из тех, кем он себя окружил, Лев Вениаминович действовал по-крупному. Мелких грабителей почти всегда подводит шкурный интерес. Все это Каплан оставил в далекой юности. Для него, заслуженного и бывалого, отсидевшего целых семь сроков, получившего по совокупности статей уголовного кодекса 89 лет, это выглядело несолидным.
За девять башкирских лет и два года на свободе Каплан многое изменил в своей жизни. Он порвал старые близкие связи. Вернее, они изменились сами собой. Ольга Тоткина переехала в Москву, где ее дочь успела окончить факультет вычислительной математики и кибернетики МГУ и устроиться на работу в академическую лабораторию. Шеин то ли и в самом деле свихнулся, то ли нет, но был уже явно не тот, что раньше. Да и трудно с возрастом стало по всему Кавказу гастролировать, Каплану хватало Осетии, где постепенно вокруг него, словно у главного паука, образовались десятки и сотни невидимых постороннему глазу нитей. Уже позже лучший в республике специалист по изучению организованной преступности Батраз Алдатов насчитает 314 (!) человек, вовлеченных в криминальную деятельность и так или иначе связанных с Капланом.
Возвышаясь над преступной пирамидой, Каплан чурался современных реалий. Немало из его новых корешей были сбытчиками наркотиков, а часть из них – одновременно и наркоманами. Раньше человек его уровня и веса не мог иметь серьезных отношений с такого рода безвольными существами. Однако времена менялись, а вместе с ними менялись и правила игры.
Однако, когда речь заходила о сугубо личном укладе жизни, он следовал былым традициям. Выбив как инвалид Великой Отечественной войны очередную квартиру, правда, в старом двухэтажном доме в одном переулке от здания турбазы во Владикавказе, Каплан жил под одной крышей с представительницей новой волны. Жена Каплана Райхат Албогачиева, в миру называвшаяся Тамарой, была ровно на 30 лет моложе его. Со своей землячкой его познакомил Харсиев, умолчав при этом, что она не прочь «поймать кайф». Иногда Тамара еще и приторговывала наркотическими веществами, привозимыми из Назрани.
Однако Харсиев не догадывался о другой, более важной тайне Албогачиевой. Когда ее однажды взяли с поличным, она пошла на «бартерный» обмен, согласившись работать на органы. Каплан это быстро распознал, но виду не подавал и ей о своей деятельности и действительных планах ничего не рассказывал. Наоборот, иногда запускал «дезу». Он привык так припеваючи жить «на зоне». Моментально вычисляя информаторов, Лев Вениаминович невзначай сообщал им слухи о готовящемся побеге или других дурных намерениях в колонии. Когда «источник» (для оперчасти), он же «стукач» (для заключенных) докладывал «куму» (оперу в зоне) о дерзких планах и получал задание внедриться поближе к Каплану, тот начинал рассуждать о своих наклонностях гурмана. Этот фокус у него проходил постоянно, и за государственный счет он и в колонии время от времени умудрялся получать продовольственные и иные блага.
Но к «кайфу» был беспощаден.
– Ты заканчивай дурью маяться, – тихо сказал он однажды Албогачиевой.
– Юрочка, я не маюсь, а только иногда – для настроения, ты же знаешь, –стала оправдываться она.
– Если еще хотя бы один раз попробуешь, лишишься всех волос, я тебя сделаю лысой. Для начала, – с пугающим спокойствием сообщил Каплан.
И он свое слово сдержал. Вернувшись однажды из «командировки», он застал супругу в том самом настроении, от которого предостерегал. И побрил ее наголо. Тамара не сопротивлялась. Она знала, что, если перечить, будет много хуже.
Когда в квартиру Каплана и Албогачиевой, после тщательной разведки прилегающей обстановки, нагрянула группа уголовного розыска МВД Маирбека Гатагонова, на звонок в дверь, раздался вопрос хозяина.
– Кто?
– Гатагонов, - ответил руководитель оперативной группы.
– Ой, миленький, сейчас я открою.
Каплан прекрасно знал милицейское начальство и офицеров уголовного розыска. Но после любезного восклицания последовала довольно долгая заминка.
– Лев Вениаминович, лучше по-хорошему откройте, а то мы вынуждены будем взломать дверь.
Угроза подействовала, и Каплан открыл. В квартире, кроме него и жены, никого не было. Тамара сидела в ожидании в зале за столом, даже не пытаясь делать вид, что чем-то занимается. Каплан подошел к ней и встал рядом.
– Как здоровье, Лев Вениаминович? – поинтересовался Гатагонов.
– Спасибо, пока живой, – ответил Каплан.
– Если у вас есть оружие, лучше сразу его положить на стол.
Каплан вытащил из кармана шило, на острие которого была наколота резинка, и положил перед собой. Гатагонов придвинул шило к себе и отдал команду приступить к проведению обыска.
Обыск начали производить с окна. И когда дошли до стола, за которым сидели хозяева, подняли скатерть и ахнули. Под столом сидел перепуганный мужик, который весь скрючился и боялся пошевелиться. Придя в себя, он затараторил: «Туалет. Пустите в туалет». От страха он действительно не удержал в равновесии мочевой пузырь, о чем свидетельствовала лужица прямо под тем местом, где он свернулся в клубок.
Кроме запуганного мужичка, оказавшегося медвежатником, специализирующимся, главным образом, на вскрытии сейфов, обыск весомых результатов не дал. Единственное, что удалось обнаружить – это четыре патрона к «Парабеллуму». Завернутые в газету, они лежали в прихожей на полке, предназначенной для головных уборов. По поводу находки Каплан не проронил ни слова. А Тамара, отличавшаяся напускной болтливостью и быстрой сообразительностью, стала давить на логику.
– Зачем патроны, если их не к чему применить?
Больше в квартире ничего не нашли. В эту ночь Каплана арестовали последним, но те, кто уже содержался в камерах в министерстве, этого не знали. Как не знали и большинство сотрудников милиции. В целях безопасности Каплана отвезли в Пригородный РОВД и упрятали там.
Перед тем, как вернуться в Моздок, Дзиов встретился в с. Октябрьском с главным арестованным. О делах Каплана немало рассказали его подельники, оказавшиеся за решеткой, но в письменной форме зафиксировать какие-либо сведения категорически отказывались. Они боялись его больше, чем милиции.
– Лев Вениаминович, по-моему, вы приплыли, – начал разговор Дзиов.
– О чем вы говорите!?
– Мы о вас многое знаем. Вы из «Маузера» стреляли на Вознесеновке? Стреляли.
– Вот суки, а они про свои трупы не рассказали? – воскликнул Каплан с нескрываемой злостью на своих мягкотелых подельников.
– Да все они рассказали, куда денутся, – сделал вид, что так оно и есть Дзиов.
Но тут Каплан, поняв, что проявил излишнюю разговорчивость, перешел к обычной для него тактике.
– Все, не будет никакого разговора, – внезапно заявил он. (Отрывок из книги "Дело Каплана")

ответить

ПРАЙМ КРАЙМ vip25.10.2017 23:26

В этой совершенно секретной докладной записке Дзиов прозрачно намекнул на то, что Каплан все это время с легкостью раскалывал всех, кого к нему пытались приблизить. Он по-прежнему обладал острым умом, великими организаторскими способностями по сколачиванию и подчинению преступного сообщества и чутким нюхом на фальшь среди окружающих. Над наружным наблюдением, когда этот метод пытались к нему применить, он иногда просто издевался. Что хотел, то и делал: надо было ему уйти от ненужных глаз – делал это играючи, надо было потешить самолюбие – подходил к сопровождающим и говорил: «Да не мучаетесь вы, я сейчас поеду на рынок, следуйте без суеты за мной».
Дзиов даже был убежден, что во время войны Каплан был завербован немцами и прошел у них отличную подготовку. Ничем иным он не мог объяснить, как мог один человек раз за разом переигрывать профессионалов. Кроме того, в неофициальных беседах Лев Вениаминович не скрывал, что люто ненавидит Советскую власть и коммунистов, потому что его отца расстреляли в 1937 году ни за что. А это и его собственную жизнь пустило под откос или, как он говорил, «поломало судьбу».
Но когда в воздухе пахло «жареным», Каплан в таких ситуациях держал себя умно. Он никогда не позволял себе сказать лишнего. Только, например, начальник уголовного розыска МВД республики, подполковник Быковский начинал в беседе с ним выяснить обстоятельства его фронтовых подвигов и будней, как профессор преступного мира отказывался от официальных ответов и вообще прекращал всякое общение на эту щекотливую для него тему.
Дар по сколачиванию и подчинению своему влиянию преступного сообщества Лев Вениаминович отточил в совершенстве. Достаточно сказать, что под его началом были не только серебряный призер первенства СССР по боксу в тяжелом весе, убийцы, грабители, мошенники, но и три вора «в законе». Прошедшие официальное «крещение» и пользовавшиеся известностью в масштабах страны, они входили в обнародованный во времена гласности список 266 самых крутых преступных авторитетов СССР. Сам Каплан много раз отказывался «короноваться». Ему это было не нужно. Он и так был на самой высшей ступени преступной иерархии, к тому же не хотел брать на себя функции арбитра в бесконечных воровских спорах и выяснениях отношений. (Отрывок из книги "Дело Каплана")

ответить

ПРАЙМ КРАЙМ vip25.10.2017 23:25

«В ОУР МВД Северо-Осетинской АССР поступила оперативная информация (рапорт № 755), что Каплан Лев Вениаминович, 1925 г. р., Харсиев Магомед-Гирей Татарханович, 1938 г.р. и Габисов Асламбек Хаджимурзаевич, 1944 г.р. с неустановленными лицами совершают преступления с использованием формы и документов работников милиции на территории республики и за ее пределами.
По имеющимся данным, группа многочисленна и хорошо законспирирована. Многие ее члены не знают друг друга. Совершаемые преступления тщательно планируются. Преступники специализируются на разбойных нападениях, грабежах, квартирных кражах, угонах машин, мошенничестве. У них имеются специальные сбытчики похищенного имущества.
Жертвы преступников оказываются запуганными и, как правило, в милицию по совершенным преступлениям не обращаются. Оперативными данными ОУР МВД республики выявлено, что Каплан причастен к нападению летом нынешнего года на заготовителя Цогоева Т.Г. Последний, однако, с заявлением в органы внутренних дел не обращался. Кроме того, выявлено, что материальным положением Цогоева Т. Г. интересовался Габисов А.Х, который мог участвовать в данном преступлении или дать «наводку» преступникам, совершившим вооруженное нападение на Цогоева Т.Г.
С целью проверки указанной информации в соответствии с утвержденным вами планом мероприятий проведена работа, в результате которой получены следующие данные.
Каплан Лев Вениаминович проживает с женой Албогачиевой Райхат (Тамарой) Хатуевной, 1955 г.р. и ее сыном Албогачиевым Спартаком, 1981 г.р. (отец – грузин, отказался от отцовства), по ул. Ноя Буачидзе, 5 кв. 4, кличка «Юра».
По данным ГНИЦУИ судим:
- 31.07.46 г. Московским горюрсудом по ст. 59-3 УК РСФСР (бандитизм) к 10 годам лишения свободы под фамилией Сыроежин Лев Николаевич, 1923 г.р., уроженец Москвы;
- 26.11.46 г. под этой же фамилией спецлагсудом по ст. 170 УК РСФСР (подделка документов) добавлен 1 год лишения свободы;
- 07.07.54 г. Днепропетровским облнарсудом по ст. 2 часть 1 Указа от 04.06.47 г., 04.01.49 г. (кража, совершенная группой или в крупных размерах и изнасилование), ст. 59-3 УК РСФСР, ст. 57-16 УК УССР (бандитизм) к 20 годам лишения свободы как Сыроежин Л.Н;
- 07.07.54 г. Куйбышевским облнарсудом по ст. 82 часть 1 УК РСФСР добавлен 1 год. В 1958 г. вновь совершил побег;
- 25.08.60 г. Предгорным райнарсудом Ставропольского края по ст. 2 часть 1 Указа от 04.06.47 г., (кражи и разбои на государственную собственность), ст. ст. 72 ч.1, 72, ч.2 УК РСФСР (присвоение власти, подделка документов, побег), ст. ст. 169, 182, ч.1 УК РСФСР (мошенничество, хищение оружия) к 16 годам. 10 месяцам и 3 дням лишения свободы.
Проходил под фамилиями:
- КАПЛАН Лев Вениаминович, 1925 г. р., русский, уроженец Ярославля,
- он же СЫРОЕЖИН Лев Николаевич (по фамилии матери),
- он же БОНАКЕР Юлий Эвальдович,
- он же КАМНЕВ Юрий Вениаминович, инспектор комитета партийного контроля при Северо-Осетинском обкоме КПСС,
- он же ДЕМИН Юрий Николаевич, подполковник милиции,
- он же СЛИВЕНКО Иван Николаевич, майор КГБ СССР.
02.03.69 г. определением народного суда г. Пятигорска признан особо опасным рецидивистом.
23.06.69 г. сроки лишения свободы приведены в соответствие с новым уголовным законодательством. Освобожден УВД Ставропольского края 02.02.72 г. Восстановлены родовые данные – Каплан Лев Вениаминович.
06.06.75 г. Ленинским нарсудом г. Владикавказа судим по ст. 144, ч.III УК РСФСР к 9 годам лишения свободы, освобожден в апреле 1983 г.
Кроме того, по данным ИЦ УВД г. Ярославля имеет судимость под фамилией Каплан:
- в 1940 г. по ст. 162 (кража государственного имущества) к 1,5 годам лишения свободы.
Каплан Л.В. является пенсионером по инвалидности как участник Великой Отечественной войны. При проверке пенсионного дела 5823-663 выявлено, что Сыроежин Лев Николаевич, 1925 г.р., уроженец г. Москвы, был призван Сталинским РВК г. Москвы в действующую армию в 1941 г. и комиссован летом 1945 г. по инвалидности. В деле имеется справка, что Сыроежин Л.Н. имеет право на получение медали «За Победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.». Справка заверена печатью 149 армейского запасного стрелкового полка. Имеется также заявление Сыроежина Л.Н. в Киевский райсобес. При визуальном осмотре текста заявления Сыроежина Л.Н. и почерка Каплана Л.В. имеются различия. Кроме того, Каплан Л.В. в рядах Советской армии не мог быть, поскольку судим в 1940 г. на 1,5 года, а в 1942 г. – еще на 2 года лишения свободы. В связи с этим для установления подлинности документов и их действительной принадлежности Каплану Л.В. сделаны запросы в архивы ЗАГС г. Москвы и г. Ярославля, военкому Москвы и в архив Министерства обороны СССР. УУР УВД Ярославского облисполкома поручено опросить мать и сестру Каплана о его военном периоде, так как он отказывается давать какие-либо объяснения.
Габисов Асламбек Хаджимурзаевич, 1944 г.р., уроженец Владикавказа, проживает у своей сестры по ул. Гагарина, кличка «Гад». Окончил Ленинградскую академию художеств. Часто выезжает в Краснодарский и Ставропольский края для заключения договоров на художественные работы. Познакомился с Капланом Л.В. при совместной работе по оформлению турбазы «Уренгойнефть» в с. Армхи.
Харсиев Магомед-Гирей Татарханович, 1938 г.р., проживает по ул. Балтинская, 53, ингуш, женат, имеет 3 дочерей, ранее судим за подделку документов. В настоящее время не работает. Рассчитался с АК-1439, где работал в качестве шофера. Сожительница Харсиева по имени Лариса работает официанткой в ресторане «Кавказ». Картежник. У Харсиева имеется собственная автомашина – ВАЗ 21063 белого цвета. По учетам 7 отдела МВД СО АССР в 1974 г. проходил объектом наружного наблюдения по подозрению в разбойном нападении на инкассаторов.
Дактилокарты Харсиева и Каплана направлены в ЭКО МВД СО АССР, а фотографии предъявлены потерпевшему Цогоеву Т.Г., но положительных результатов не добыто.
Из числа близких связей Каплана двое подтвердили информацию о совершенных группой лиц под его руководством преступлениях в г. Пятигорске и КБ АССР.
Ввиду того, что агентурные мероприятия по Каплану Л.В. результатов не дали, подобран новый кандидат на вербовку – рецидивист по кличке «Доцент». В настоящее время совместно с оперчастью ИТК-1 готовится комбинация по бесконвойному продвижению «Доцента» в окружение Каплана Л.В.». (Отрывок из книги "Дело Каплана")

Учреждение: ИК-1; Владикавказ.

ответить

ПРАЙМ КРАЙМ vip25.10.2017 23:23

После неудачи с Шарбаевым Бизикоев решил не проявлять чрезмерную инициативу. Он добывал информацию, зная, что рано или поздно Каплан его позовет. Они встретились через десять дней, посчитав, что все улеглось, и на этот раз их пронесло. К этому времени Бизикоев разузнал о том, что в Моздоке зажиточно живет семья Бибоевых, у которой должны быть крупные денежные суммы.
15 октября 1985 года во Владикавказе прошли ежегодные мероприятия, посвященные дню рождения Коста. Партийно-правительственная делегация во главе с первым секретарем обкома партии Евгением Одинцовым возложила венок на могилу поэта. Затем у памятника К.Хетагурову по инициативе Союза писателей республики состоялся литературно-художественный концерт, где наряду с известными мастерами слова декламировали дети, звучали песни, написанные на стихи Коста. Народу собралось много. Выступления то и дело прерывались аплодисментами.
Но мир прекрасного и большое искусство не прельщали тех, для кого стало нормой нести горе людям и наживаться на этом. В то время, когда праздничные мероприятия еще продолжались, из Владикавказа в Моздок выехали две автомашины, полные пассажиров. В них находились те же, кто убил пенсионера Шарбаева, за исключением Дабуева (видимо, он так близко принял мученическую смерть пожилого человека, что стало плохо с сердцем). Зато вместо Дабуева добавились сразу трое – дважды судимый Магомед-Гирей Харсиев, Валентин Хациаев и его величество Лев Вениаминович Каплан собственной персоной.
В Моздоке они сразу же направились по указанному адресу – на улицу Краснодонскую. Остановив в стороне от дома машины, к хозяевам направились двое – Огаев и Зиданов. Они постучали в ворота.
– Кто там? – послышался через некоторое время мужской голос.
– Воды не дадите? Машина забарахлила, – ответил Огаев.
Дверь ворот открылась, и хозяин дома Александр Бибоев пропустил незнакомцев во двор.
– Вон там кран, – указал он на угол двора.
Не успел он толком закончить фразу, как внутрь ввалились еще несколько человек. Они затолкали Бибоева в дом и без промедления приступили к делу. Бизикоев достал пистолет и приставил к виску доверчивого хозяина.
– Кто еще дома?
– Никого.
– Где деньги? Ценности?
– Выкладывай, если хочешь жить! – приставив нож к горлу пленника, аргументацию Бизикоева усилил Огаев.
Бибоеву ничего другого не оставалось, как согласиться на предложенные условия.
– Деньги в сарае, – сказал он.
– Не ошибись. Если их там не окажется, пуля – твоя, – повторил угрозу Бизикоев.
В сарае Бибоев достал старую сумку, спрятанную в самом углу за грудой молочных бидонов, вытащил из нее целлофановый сверток, перетянутый резинкой, и протянул своему мучителю.
– Вот, это все, что у меня есть.
– Что здесь? – строго спросил Бизикоев.
– Двенадцать тысяч.
В пакете действительно оказалась названная сумма, что подняло настроение пострадавших.
– Молодец! – похвалил Бибоева обладатель пистолета. – Пошли в дом, поговорим еще, – приказал он.
В доме от угроз перешли к насилию. Деньги только разожгли аппетиты преступников, и они стали издеваться над Бибоевым. За дело взялся Зиданов. Два его удара повалили на пол Бибоева, из носа у него пошла кровь, глаз стал постепенно заплывать.
– Я отдал вам все, что у меня было, – простонал он. – Не трогайте меня, забирайте все, что хотите.
– Сейчас мы проверим, правду ты нам говоришь или нет.
Хозяина водрузили на стул, повернув лицом к стене, и крепко связали. Бибоев почувствовал боль, но был рад, что его хотя бы не избивают. В поисках денег и ценностей преступники стали рыться в шкафах и переворачивать их содержимое вверх дном.
Вдруг они услышали громкий голос из-за ворот:
– Па, открывай, это я.
Зиданов и Коймазов подошли и, открыв дверь, втолкнули внутрь хозяйского сына. Они увидели, что невдалеке от него стоял Харсиев, который вместе с Капланом оставался в машине и страховал тылы. Георгия, которому исполнилось 17 лет, ударили несколько раз для острастки, усадили на стул рядом с отцом и тоже связали руки и ноги.
Еще через полчаса пришла дочь хозяина. Ее постигла та же участь. Увидев в ее ушах золотые серьги, преступники сняли их с нее.
Когда разгром дома был завершен, ценные вещи были сложены на кровать, настроение нападавших опять поменялось. Коймазов достал из-под куртки паяльник, воткнул шнур в розетку, сдернул с Георгия рубашку и поднес паяльник к спине.
– Не скажешь, сучонок, где еще бабки, прожгу насквозь!
– У нас больше ничего нет, мы все вам отдали, – хором заголосили пленники.
Начинало вечереть. В дом вошел Харсиев.
– Уходим, – коротко бросил он, и бандиты стали собирать награбленное.
– Запомни, только пикнешь кому-нибудь или побежишь к ментам – пристрелю. Обещаю, – напомнил перед уходом Бизикоев.
Уже во Владикавказе они окончательно подсчитали добычу. Она была солидной: 12 тысяч рублей, облигации на сумму 2050 рублей, сберегательная книжка на имя Бибоева на сумму 4000 рублей, часы золотые «Чайка» с золотым браслетом, золотая цепочка, два золотых кулона, два комплекта золотых серег, кольцо золотое с бриллиантами, дубленка женская, два кожаных пальто, женская норковая шляпка. Но когда Каплан увидел среди этого добра детскую куклу и маникюрный набор, он рассвирепел.
– Кто это взял? – грозно вопрошал он, держа в одной руке куклу, а в другой маникюрные принадлежности. – Крохоборы! С вами невозможно делать дела!
– Да это Хаца для своей мымры прихватил. Презент, – попытался сострить Бизикоев.
– Из-за таких презентов вас уважать сильнее не станут. Больше никаких сюрпризов! – отрезал Каплан. (Отрывок из книги "Дело Каплана")

ответить

ПРАЙМ КРАЙМ vip25.10.2017 23:20

Этот странный диалог означал, что Бизикоев ждет Каплана в условленном месте через двадцать минут для важного разговора. В позднее время суток этим местом было пространство между двором ЦУМа и пятиэтажкой на улице Мамсурова – совсем недалеко от обиталища Льва Вениаминовича. Но когда Бзик рассказал вкратце о происшедшем, Каплан едва сдержался, чтобы не взорваться.
– Говорил же тебе, на «мокруху» не надо идти без нужды.
– Так получилось. Хотели, как лучше.
– Зачем нужна ваша самодеятельность? Договаривались же, что вы привезете его ко мне, я с ним поговорю, и мы поставим его на «счетчик». А сейчас труп! Все менты на дыбы поднимутся. Мне это нужно?
– Да не найдут они его. Пришлось «замочить», выхода не было. Он же мог запомнить нас и настучать!
– Завязали бы ему глаза, чтобы вас не видел, и делу конец. А теперь сами разбирайтесь. Без меня.
– Пока только это. Завтра возьмем схрон, – Бизикоев протянул ему перстень с бриллиантами.
– Оставь себе. Я же сказал: «Без меня!». За три перстня и пятисотку столько шуму наделали! Ты представляешь, что теперь будет!? А сделали бы, как я сказал, ваш Шарбаев вообще бы побоялся в ментовку заявить. Как он стал бы объяснять, что у него такие «бабки»? Если, конечно, они у него есть.
– Так ведь завтра…
– Это ваши проблемы. Я сказал: «Без меня!». Раз вы умнее, то сами и доведете все до конца. Мне пока больше не звони. Я сам тебя найду.
Собравшись было раствориться в ночи и сделав уже несколько шагов по направлению к дому, Каплан вдруг развернулся.
– Да, вот еще что. Надеюсь, вы не наследили в доме и не оставили там кавардак.
– Что ты, Юра. Вот здесь ты нас упрекнуть не можешь, сработали по высшему разряду. Все чин чинарем: никаких пальчиков, никаких погромов, так что никто ни к чему не придерется, даже если очень захочет. (Отрывок из книги "Дело Каплана")

ответить

ПРАЙМ КРАЙМ vip25.10.2017 23:18

Между тем Каплан даже за решеткой не собирался кардинально менять свой привычный образ жизни. Он был самым чистым и самым аккуратным обитателем СИЗО. Брюки свои он умудрялся складывать под матрас так, что, ложась на постель, выполнял в течение двух-трех часов роль утюга. Зато все время выходил на прогулку в одежде, словно с иголочки.
Он сидел в камере номер один, что тоже говорило о многом. Вместе с ним маялись еще трое – два запуганных ответственных торговых работника, которых он время от времени консультировал по юридическим и внутритюремным вопросам, и рецидивист средних лет, который к месту и не к месту, при малейшем развитии разговора все время давал понять торгашам, кто здесь в авторитете. Каплана это сильно раздражало. Он долго терпел болтливого сокамерника, но в какой-то момент его терпение лопнуло.
В один прекрасный день на стол начальника СИЗО легло заявление, написанное Капланом. В нем он просил снять с его счета деньги и приобрести костыль для одного из постояльцев камеры, страдавшего хромотой. «Мне невыносимо видеть, какие мучения испытывает гражданин Дзадзоев, когда передвигается по камере, а, тем более, на ежедневных прогулках. Прошу вас проявить гуманность», – заботливо писал Лев Вениаминович, чем не мог не растрогать нормального человека. «Разрешить», – начертал резолюцию начальник тюрьмы на прошении.
На следующий же день после покупки костыля начальник СИЗО получил еще одно заявление от другого обитателя камеры номер один. На этот раз рецидивист средних лет взывал к его мудрости и человечности и просил перевести в любую другую камеру «в связи с психологическим дискомфортом», в результате которого может наступить его, рецидивиста, «летательный исход». Он так и написал по безграмотности – «летательный», но было ясно, что он имеет в виду.
При разбирательстве выяснилась страшная картина: еще недавно уверенный в себе подследственный, трижды отбывавший срок на зоне, в один миг превратился в скулящего, до смерти запуганного зверька с разбитой переносицей и огромными чернильными синяками под глазами. Он не мог ровно стоять, все время хватаясь за живот, словно поддерживая падающие внутренности. Сотрудники СИЗО поняли, что произошло, и из каких гуманных соображений понадобился Каплану костыль. Но пострадавший твердо стоял на своем: «Эта камера мне не подходит, я здесь постоянно спотыкаюсь и падаю. Сам. Без посторонней помощи». Пришлось и это заявление удовлетворить.
Время от времени нам доносили, что Лев Вениаминович нисколько не скучает: читает книги, разбирает шахматные партии, курит по-прежнему исключительно «Космос», хотя сигареты с фильтром были запрещены.
Еда тоже у него была отличная. Ему приносила один раз в неделю передачи Татьяна Александровна, которой уже готовую сумку привозила домой братва, и вообще помогала ей и Ирочке деньгами. Так часто носить передачи было нельзя, но Каплан умел решать такие вопросы за деньги, почти официально. Контролеры, которым на воле давали «на лапу», знали, что в случае чего всегда могут доказать свое бескорыстие и сослаться на жалость к инвалиду и участнику Великой Отечественной войны, и, кроме предупреждения или выговора, им ничего не грозит.
Часть лучших продуктов ему выделяли из других передач, но Каплан почти никогда не пользовался своей привилегией и статусом главного заключенного Осетии. Зато он позволил себе несколько свиданий с Абагишевой, не пожалев на это очень больших денег, которые были переданы состоявшим в доле сотрудникам СИЗО. В комнате для допросов он получал двойное удовольствие – кроме физиологического еще и моральное. Каплан гордился, что занимается любовными утехами именно в том месте, где менты пытаются навешать на него всех собак. До нас доходили обрывки слухов о его похождениях, но поделать мы ничего не могли. В тюрьме свои устоявшиеся законы, свои слабые звенья, которых, впрочем, в зависимости от начальника всегда оказывается допустимо мало или слишком много.
Так в беседах и событиях местного значения, пока шло следствие, Каплан провел в СИЗО девять месяцев. Мы еще шутили, что это у него вроде беременности перед рождением приговора. Но все оказалось не так просто. Следствие затягивалось. Бесконечные экспертизы психически «заболевшего» Шеина серьезно удлинили расследование. А по существующим законам подследственных можно было держать под стражей не более тех самых девяти месяцев, после чего продлить срок мог только Президиум Верховного Совета СССР. Поэтому чем дальше, тем больше Каплан надеялся, что в результате перегруженности следствия и нерасторопности органов ему удастся выскользнуть из цепких объятий закона. Когда до окончания установленного срока оставалось две недели, он уже громко возвещал, что собирается провести Новый год дома и что день в день через девять месяцев, то есть 29 декабря 1974 года, по закону он должен быть на свободе.
Но Каплану в очередной раз не повезло. В середине декабря Битиев рванул в Москву и вернулся оттуда с постановлением, подписанным Председателем Президиума Верховного Совета СССР Н.В.Подгорным. Когда он пришел к Каплану в камеру и показал ему документ, тот сразу погрустнел.
– Не ожидал, Руслан, что вы подписи Подгорного добьетесь. Теперь я знаю, что меня точно осудят.
– А раньше такой уверенности не было, Лев Вениаминович? – удивился Битиев.
– Конечно, не было. Я думал, что мне удастся выйти отсюда.
6 июня 1975 г. Каплан был осужден народным судом Ленинского района Владикавказа на 9 лет лишения свободы особого режима и был направлен отбывать наказание в Башкирию. Там он отсидел полный срок. Ему не помогло даже то, что он являлся инвалидом Великой Отечественной войны. Особо опасных рецидивистов по амнистии не освобождали. Да и юбилея Победы очередного не было. Когда юбилей в 1985 году наступил, Каплан уже два года, как был на свободе. Он был освобожден 29 марта 1983 г. и вернулся во Владикавказ. (Отрывок из книги "Дело Каплана")

Учреждение: СИЗО-1; Владикавказ.

ответить

ПРАЙМ КРАЙМ vip25.10.2017 23:17

Несколько раз беседовал с Капланом и Вячеслав Морозов, такой же молодой сотрудник, как и я. Каплан, который понимал, что проведет в СИЗО много времени, охотно шел на неформальные контакты, рассматривая их, во-первых, как само собой разумеющееся повышенное внимание к своей персоне, а, во-вторых, как хорошую возможность отвлечься от скучной и однообразной тюремной жизни.
С Морозовым Каплан даже немного перешел на исповедальный тон.
– Знаете, Вячеслав, – Лев Вениаминович, несмотря на разницу в возрасте, никогда не обращался к сотрудникам милиции на «ты», – тяжело скрываться. Нигде не чувствуешь себя спокойно. Я по всей России ездил. В Москве жил, в Ярославле, под Белгородом. И всегда, особенно вечером, если видел, что стоит группа молодых ребят, переходил на другую сторону улицы, хотя у меня в кармане был пистолет.
– Неужели вы их боялись? – подыгрывал ему Морозов.
– Ну, что вы, голубчик. Не боялся, но опасался. Ведь это же мелкое хулиганье, а они – непредсказуемые люди. Если на одной стороне улицы стояли менты, а на другой – группа такой молодежи, то я переходил туда, где были ваши коллеги. Было бы обидно попасться из-за хулиганья.
Дело о налете на квартиру Абагишевых и кражу автомобиля с целью наживы объединили в одно производство. Его вел Руслан Битиев, который тоже старался установить с Капланом рабочие отношения. Но каждый раз, возвращаясь в райотдел, он поражался, насколько твердыми принципами руководствуется преступный авторитет. Он не согласился ни одного слова сказать в качестве официальных показаний. Но от бесед не отказывался. Хотя и в них держал нос по ветру и даже немного играл – как актер на сцене.
Первая театральная постановка произошла в день их знакомства. Битиев в шутку спросил Льва Вениаминовича, не родственник ли он той самой Каплан.
– Вот-вот. За это меня, заслуженного человека, защищавшего Родину, по судам и таскают, – возмутился Лев Вениаминович.
В тот же день он отправил жалобу на действия следователя ни много, ни мало, а в Политбюро ЦК КПСС. Хорошо, что бюрократическая машина в СССР была так отлажена, что большинство жалоб возвращались для реагирования и принятия мер к тем, на кого они писались. С посланием «наверх» так и получилось.
Однажды Битиев спросил его, как же он так оплошал, что документы в камере хранения в Пятигорске забыл. Каплан в ответ только улыбнулся.
– Я никогда и нигде ничего не забываю.
– Но на удостоверении майора КГБ ваша фотография.
– Ну и что? Я-то здесь причем? Вы видели, как я ее наклеивал?
– Лев Вениаминович, у меня в папке лежит акт заключения почерковедческой экспертизы, который дает однозначную оценку: удостоверение заполнено вашей рукой.
– Да, бросьте. Неужели я похож на идиота?
– Но вы же поехали в Мордовию?
– Это другое. Не думал, что вы там меня достанете. А вот на вокзале в Пятигорске – это мои недоброжелатели постарались мне свинью подложить. Подделали мой почерк. Вы же знаете, какие у нас тут мастера – ни одна экспертиза не отличит!
– Вас же боятся. Кто против вас пойдет?
– Вот именно, боятся. Мешаю я некоторым. Завидуют. Поэтому и хотят любой ценой от меня избавиться. Опускаются до таких вот подлых вещей, о которых вы говорите. (Отрывок из книги "Дело Каплана")

ответить

ПРАЙМ КРАЙМ vip25.10.2017 23:15

Каплан всегда был в курсе того, что происходит в Мордовии. И регулярно – чаще устно, чем в завуалированной записке – по своим каналам передавал в зону сообщения. Тем не менее, он хотел сделать Тоткиной сюрприз на 8 марта. Свидания давали с 25 по 2 число каждого месяца. И он, сознавая, что вообще-то сильно рискует, убедил себя в том, что менты, как всегда, загружены, времени прошло много, о нем уже подзабыли. Да и не пристало ему, тертому-перетертому, по большому счету, кого-то боятся.
А что касается конкретного числа, то весь март – женский месяц, рассуждал Каплан. Поэтому неважно, когда он поздравит своим появлением Ольгу – в канун праздника или позже. Размышления магнитом влекли Каплана к выполнению авантюрного плана. Секс в зоне всегда особенно возбуждал его. И потому, что запретный плод сладок, и от ощущения того, как тоскует женщина в томительном ожидании, отсчитывая дни до желанной встречи. И он сам уже смаковал бурную сцену в комнате для свиданий, возрожденный прилив взаимного влечения, который они почти утратили по отношению друг к другу в обычной жизни.
Однако насчет владикавказской милиции Лев Вениаминович ошибся. По крайней мере, в Промышленном РОВД его никак не могли позабыть. Более того, настойчивая агентурная работа дала первый результат: тайная подруга Каплана – Татьяна – была установлена, на ее корреспонденцию по домашнему адресу был наложен арест, как и на ту, которая могла бы поступать до востребования на ее фамилию в любом почтовом отделении республики. И вскоре появился первый «улов». Написавший ей очень короткое письмо некий Юрский, однофамилец артиста, прославившегося ролью Остапа Бендера, был легко вычислен. Указание на то, что ему предстоит решить одно важное дело, после чего он постарается увидеться с Татьяной, стало основанием для превентивных мер.
Вот так Суаридзе принял решение немедленно командировать в Мордовию оперуполномоченного Юрия Петросяна.
– Поезжай, разберись что к чему. Побеседуй по душам с администрацией, может «нароют» их люди пути-дорожки к Каплану, – напутствовал Петросяна Василий Иванович. – И без Каплана или важных сведений о нем не возвращайся, – напоследок сказал, как отрезал, подполковник.
После Москвы и Саранска Петросян, легко одетый и оттого съежившийся в углу обшарпанного, продуваемого всеми ветрами вагона, на чем свет клял Суаридзе. И зачем было посылать его в такую даль, когда точных сведений по беглецу не было!? Он смотрел в окно на едва пробуждающуюся природу и накручивал себя тем, что на юге – уже давно весна. На календаре – 29 марта, а здесь, в позабытом богом крае, холодно, как зимой. С такими невеселыми мыслями Петросян вышел на платформе, которая, надо полагать, была станцией, и медленно побрел к зданию тюремной администрации.
Администрация представляла собой длинное двухэтажное кирпичное здание, расположенное в километре от станции. Он предъявил на входе удостоверение конвоиру и спросил того, как пройти к начальнику колонии. На втором этаже в приемной секретарша, женщина средних лет, тотчас сообщила ему, что Андрей Николаевич сейчас принимает посетителя, и попросила подождать. Петросян сел на предложенный стул и радовался переменам в своей судьбе: после сурового вагона приемная начальника показалась ему раем. Но через несколько минут ожидание стало в тягость, и он попросил секретаршу доложить о своем появлении.
– Андрей Николаевич, к вам командированный лейтенант Петросян, – проверещала по внутренней связи женщина.
Когда Петросян входил в кабинет, он не ожидал ничего, что могло бы выйти за рамки разумных представлений. Он, конечно, мог помечтать, что начальник первым делом предложит ему крепкий чай или черный кофе. Лучше с коньяком. Он мог также пожелать себе, что начальник примет его задание, как свое собственное, и окажет незамедлительную, а, главное, результативную помощь. И в одном, и в другом случае он был бы восхищен кавказским гостеприимством вдали от Кавказа. Но то, что он увидел, повергло в шок. Причем, не только его. Когда «туман» в голове рассеялся, Петросян едва выдавил: «Ну, со свиданьицем, Лев Вениаминович!».
Еще более потрясенным был начальник колонии, который и в самом деле собирался попросить секретаршу сделать чай своему гостю – заслуженному ветерану и инвалиду Великой Отечественной войны.
– Значит, не судьба, – только и сказал Каплан.
Его тут же арестовали и препроводили в Саранск. Позже стало известно еще более удивительное совпадение. Оказывается, Петросян и Каплан ехали из Саранска в одном поезде, но в разных вагонах. А затем Лев Вениаминович, не понаслышке знавший лагерные края, оказался проворней замерзшего оперуполномоченного и первым попал в заветный кабинет.
Каплан шел по этапу во Владикавказ почти месяц. Как только его поместили в СИЗО, весть о его появлении облетела все корпуса следственного изолятора. Уже на следующий день я счел необходимым провести с ним беседу. Именно беседу, так как официальный допрос ничего бы не дал: бандиты такого ранга с милицией на сотрудничество идут крайне редко – только под влиянием каких-то экстраординарных факторов.
Мы так и не знали, кто вместе с ним произвел «разгон» в квартире Абагишевой летом прошлого года, не знали многих обстоятельств этого дела. Надо было попытаться застать Каплана врасплох, пока тюремная почта не донесла ему, что потерпевшая тоже находится в стенах этого заведения, и выудить хоть какие-то сведения.
Когда в комнату для допроса привели Каплана, и мы остались вдвоем, я представился и попытался завязать разговор.
– Долго же мы вас искали, Лев Вениаминович!
– А что меня искать? Позвали бы, сам бы пришел.
– Но вы же адресок-то не оставили?
– Мой адрес – не дом и не улица, мой адрес – Советский Союз, гражданин начальник! – Каплан щегольнул знанием популярной песни Владимира Харитонова и Давида Тухманова, которую уже третий год кряду пела вся страна.
– Хорошие, правильные стихи! Но как же вы, фронтовик, могли поднять руку на фронтовика, вместе с вами защищавшего Советский Союз?
– Э-э, Михаил, обижаете. Не то говорите, не то.
– Как не то!? Квартирку на Китайской подзабыли? Вы же инвалида, которому на войне ногу оторвало, пытать увезли. Били зачем? Как гитлеровцы!
Игривое настроение Каплана мгновенно улетучилось. Он помрачнел. Пауза затягивалась. Чувствовалось, что в нем идет внутренняя борьба, в которой профессиональные навыки все-таки взяли верх.
– Зачем на больное давить? Молодой вы еще. Что такое война, нельзя понять тому, кто там не был.
– Так и я о том же, Лев Вениаминович. Я поклоняюсь ветеранам-фронтовикам и свято чту их заслуги. И вас за это готов уважать. Но зачем было такого же, как вы, солдата, обижать? Может, вы в одну атаку ходили? Я только хочу для себя понять – без протокола. Вы мне, молодому, объясните, разве это по понятиям?
– Я на своего брата руку никогда не поднимал. Вот в Совет ветеранов сходите, узнайте там, как вместе со всеми, плечом к плечу я активно участвую в патриотическом воспитании молодежи.
– А на очной ставке с Абагишевым, что вы ему ответите? Что активно участвуете? Вы, может, руку и не поднимали, а дружки ваши вас подвели. Ой, подвели. Можно сказать, ославили на всю ветеранскую организацию!
– Вы мне не вешайте того, чего не было и быть не могло. Я вообще не понимаю, о чем вы говорите, наверное, вы что-то напутали. Если есть факты, доказательства – выкладывайте, а все остальное – лирика!
– Да нет, не лирика, а суровая проза жизни. Вы взяли на себя право решать судьбы таких же, как вы, ветеранов. А такого права ни по какому закону вам никто не давал. Или это ваши дружки настолько безмозглыми оказались?
– На понт не берите меня, Михаил.
– Ну, рассудите здраво, Лев Вениаминович, из-за нескольких тысяч унижать фронтовика? Стоила ли овчинка выделки?
– Давайте сегодня завершим наш разговор.
– Что ж, закончим. Пока. Подумайте на досуге, Лев Вениаминович. Времени на размышления у вас теперь будет много. Если захотите продолжить нашу беседу, милости прошу. (Отрывок из книги "Дело Каплана)

Учреждение: СИЗО-1; Владикавказ.

ответить

ПРАЙМ КРАЙМ vip25.10.2017 23:13

Ольга Тоткина давно подобрала ключи к Каплану, хотя сделать это было трудно. Сама ежедневно соприкасаясь с воровским миром, она знала, что всегда должна следовать двум главным вещам: не встревать туда, куда ее не просят, и не заворачивать «налево». В первом случае ее не вынес бы ни один мало-мальски уважающий себя авторитет, а во втором – могли и просто «порешить». И хотя Каплан «перышками» не пробавлялся, оставив воспоминания о них в своей далекой юности, она знала: не дай бог его хоть чем-то унизить в глазах других – застрелит.
Однажды она едва не лишилась чувств, когда увидела, что Юра, вернувшись домой, достал из-под пальто увесистый пистолет.
– Что это? – спросила она.
– Маузер, – безразлично ответил он, как будто речь шла о чем-то будничном.
У Каплана были и другие пистолеты, но «Маузер» больше она не видела. Хотя оружия в доме муж не держал, Ольга понимала, что в случае чего оно быстро окажется в его руках.
Тоткина редко задавала себе вопрос, как она решилась связать себя с Капланом. Так получилось. Тот, признанный 2 марта 1961 года Пятигорским народным судом особо опасным рецидивистом, только освободился из тюрьмы и приехал во Владикавказ по приглашению своего друга Виталия Исаева, с которым они сошлись в колонии. Ольга в свои двадцать шесть считалась уже опытной воровкой-карманницей, работавшей в паре с Альбиной Джагаевой, жившей на Курской слободке.
Когда Тоткину познакомили с Капланом, и она в тот же день привела его ночью домой, то почуяла в нем мужчину, способного защитить ее и дочь Ирочку, которой тогда было пять лет и в которой молодая мама души не чаяла. После нескольких лет гражданского брака Каплан сам предложил узаконить отношения. Ольга очень гордилась этим, но еще больше тем, что сама ни разу не заикнулась о регистрации. Она была особенно благодарна Каплану за его отношение к дочери. Внешне он не демонстрировал отцовской заботы об Ирине, но было видно, как тянется к нему девочка, чувствуя в нем покровителя.
Тоткина по-женски все сделала верно. Каплан не раз выручал ее, когда приходилось улаживать вопросы с милицией, а из блатного мира никто и пальцем не смел в ее сторону шевельнуть. Ирину отдали в музыкальную школу и всячески оберегали от дурного влияния. Когда же она стала подрастать, Каплан выбил в горисполкоме новую квартиру. Тоткина, вся жизнь которой прошла в общем дворе, не могла нарадоваться, рисуя в своем воображении прочное будущее дочери.
Но все перевернул его величество случай. В самом Владикавказе работы для Тоткиной было мало. Да и мелковато все было – в переполненном трамвае да на рынке разве больше двадцатки-тридцатки наберешь? К тому же попадаться в родном городе становилось уже опасно. И Каплан посоветовал ей быть осторожней, предупредив, что его связей в милиции и актерского мастерства ветерана может не хватить на постоянное улаживание возможных инцидентов. Поэтому Ирина с Альбиной стали регулярно выезжать в Москву, где и возможностей было значительно больше, и улов – гуще.
Сначала они промышляли на вокзалах. И на «родном» Курском, а большой частью на Ленинградском, Ярославском и Казанском. Ирина и Альбина до поры до времени очень ловко проделывали свои фокусы и хорошо наваривали. В особо удачные поездки они привозили по четыре-пять «штук» на каждую, что в переводе на более понятную арифметику означало получить в подарок новенький «Запорожец» и мебельный гарнитур в придачу.
Все шло замечательно, пока подружки не облюбовали ГУМ. Причем не просто ГУМ, а его сердце, о котором диктор в течение всего времени работы главного магазина страны объявлял через каждые пятнадцать минут: «Если вы потеряли друг друга, встречайтесь в центре зала у фонтана». Или в экстренных случаях: «Гражданка Семенова из Волгограда, вас ожидает муж в центре зала у фонтана».
Здесь их и замели. В центре зала. У фонтана. Ольга с Альбиной никак не могли предположить, что на заре советского телевидения в 1972 году, невидимые телекамеры установлены в ключевых местах Москвы. А ГУМ, тем более его центр, таким местом считался. Когда их схватили с поличным, они пытались устроить неразбериху в толпе, но этот дешевый номер в столице не прошел. Следившие за ними знали, что делать, моментально заломили руки и вывели к лестнице, которая вела на второй этаж. Их доставили в служебные помещения, показали телевизионные съемки и едва не убедили написать чистосердечное раскаяние. Но Тоткина и Джагаева отлично усвоили наставление Каплана: можно делать многое – молчать, вешать «лапшу» на уши, косить под психа, но ни в коем случае нельзя «колоться».
И в дальнейшем они с превеликим трудом, но выдержали наскоки следствия, ни в чем не сознались и не дали никаких новых улик. Правда, все это не спасло их от наказания. Факт кражи был налицо, заснят и задокументирован с участием понятых, потерпевший гражданин-ротозей опознал свой кошелек, так что суд принял единственно возможное решение, которое они даже оспаривать не стали.
Получив три года колонии, Ольга Тоткина недолго выглядела расстроенной. Она знала, что Каплан позаботится о ее дочери и оградит от неприятностей. Когда ей дали свидание перед отправкой на «зону», Каплан утвердил в ней эти настроения. Пообещал, что с нее в Мордовии не упадет «ни один волос»: он уже отдал необходимые распоряжения, и она там будет чувствовать себя вполне комфортно. А он, Каплан, будет Ольгу навещать. По его предчувствию, ей не придется тянуть в заключении весь назначенный срок. Максимум она проведет в колонии два года с небольшим, а там подоспеет амнистия в связи с приближающимся 30-летием Победы. Может, ему удастся освободить ее раньше.
Женская колония № 2 общего режима была образована в поселке Явас в начале 1930-х годов минувшего века. Как и большинство других колоний и тюрем в Мордовии, а их здесь было 17, она была расположена в сырых и холодных лесах Зубово-Полянского района, который является по территории одним из самых крупных в республике и в то же время один из самых малонаселенных. 80 процентов населения района составляли заключенные лагерей и те, кто их охраняет. Из Саранска до колонии № 2 надо было ехать мимо других зон и тюрем около часа по узкоколейке на дрезине, к которой прицеплялись два или три вагона и которая ходила с большими интервалами. Вдоль трассы на протяжении всего пути мелькали тюремные заборы с колючей проволокой, на обочинах – знаки правил дорожного движения чередовались со щитами «Режимная зона».
Просты и неприхотливы были методы воспитательной и исправительной работы в женской колонии. Ежедневно, без выходных, 10-12 часов на швейной фабрике, а потом еще – работа по хозяйству. В колонии насчитывалось 150 коров, огромное поголовье свиней, макаронный цех, да еще куры, капуста, помидоры, грибы да ягоды. Была и художественная артель, вязальное производство.
Каплан сдержал свое слово. Ольга чувствовала себя на зоне если не хозяйкой положения, то аристократкой, по отношению к которой никто не смел позволить себе чего-то непочтительного. Работа тоже была у нее не пыльная, в художественной артели она расписывала лаком сувениры из дерева – матрешки, ложки, подносы.
Ирина догадывалась, но так ничего и не знала о настоящей судьбе матери. Отчим искусно убеждал ее, что мама уехала на заработки на Север на два года. Что устроилась на хорошую работу на складе и что когда она приедет, может, поменяют свою двухкомнатную квартиру на трехкомнатную. Он тоже к этому времени подкопит. И тогда у Ирины будет своя большая отдельная комната.
Падчерица, которая находилась уже в том возрасте, когда ее можно было называть и девочкой, и девушкой, умом понимала, что отчим рассказывает ей сказки, но не пыталась проявлять упорство, зная, что оно ни к чему не приведет. Каплан время от времени передавал ей письма от матери, которые якобы привозил из поездок к ней, а на самом деле переправлялись с оказией на волю. И письма ее успокаивали. Она старалась не подвести маму и училась, как она всегда и просила, только на «отлично».
В один из осенних дней 1973 года Каплан сообщил ей, что вновь уезжает к своей половине на Север. В такие моменты к внучке вызывали бабушку Татьяну Александровну, мать Ольги. Та души не чаяла в Ирочке и всегда была готова подставить свое заботливое плечо. Каплан обещал вернуться через неделю. Но через неделю вместо него в квартиру нагрянула милиция.
Обыск, который продолжался шесть часов, никаких результатов не дал. На вопрос, где Лев Вениаминович, Татьяна Александровна отвечала неопределенно, мол, в отъезде. Зато Ирочка нам пояснила, что он уехал проведать маму на Крайний Север. Установив личность супруги Каплана и действительное место ее нынешнего нахождения, нам оставалось надеяться, что в главном девочка была информирована правдиво. Если это было так, то получалась большая вероятность того, что Каплан обязательно появится в Мордовии. (Отрывок из книги "Дело Каплана")

Учреждение: ЖХ 385/19 ЛИУ; Явас.

ответить

ПРАЙМ КРАЙМ vip25.10.2017 23:12

После того, как за Капланом установили наблюдение, это ничего нового нам не принесло. Да мы и не обольщались. Матерый преступник, да еще такой, каким его нарисовал Суаридзе, просто не имел права проколоться на столь очевидном оперативном приеме. Только в первые несколько дней можно было рассчитывать на удачу, а дальше он должен был почуять слежку.
Я еще раз взял агентурное дело, перелистал и ничего не обнаружил. Каплан вел законопослушный образ жизни. Если бы органы не знали, кто он такой, то могли бы рассказывать о нем, как об образцовом советском гражданине и патриоте.
Каплан выходил «в город», как жители Владикавказа называли поездки на проспект Мира или в другие давние традиционные места посещений, заглядывал в горисполком, в Совет ветеранов, в парк культуры, где подолгу бродил и сидел на скамейке в одиночестве, глядя на гордо плывущих в пруду лебедей.
В рестораны он не ходил, только наведывался в рюмочную недалеко от дома. Но заметно выпившим замечен не был. Еще он проявил себя весьма хозяйственным. Регулярно покупал продукты, а, когда было нужно, то и необходимую в быту мелочевку. Раз в неделю ездил на центральный рынок, где отоваривался по полной программе, брал такси и на зависть соседям подкатывал на авто прямо к подъезду.
Настораживали два факта. Даже если Каплан был инвалидом и участником войны, как он мог обеспечивать себя, жену и приемную дочь? Пусть, не шикуя, но и не отказывая себе ни в чем? К тому же несколько раз наблюдение теряло его из виду. Причем на целый день, а то и на два, три дня. Он или на рынке успевал затеряться, или в трамвай в последний момент запрыгивал, или на такси уходил.
Агентам и не ставилась задача держать его в поле зрения любой ценой. Надо сказать, что наблюдали за ним минимальными силами, не «плотно» и не круглые сутки. Скорее, чтобы составить представление о его нынешнем образе жизни или выявить случайную связь, которая могла бы оказаться полезной. Так что надо было решать, что делать дальше.
Внимательно просмотрев еще раз последние отчеты наружного наблюдения, я выписал в блокнот дни, когда Каплан уходил от «наружки»... (Отрывок из книги "Дело Каплана")

ответить

ПРАЙМ КРАЙМ vip25.10.2017 23:10

Каплан приехал в Ярославль через четыре месяца после скитаний в Москве. В столице ему наскучило. Шум, гудки машин, спешащие толпы людей – от всего этого он во Владикавказе отвык и теперь вспоминал его, как самый тихий и уютный город на свете. К тому же, живя у чужих, он ощущал себя неполноценным. Какими бы ни были кореша, чувство собственного дома никогда в гостях не появится. И он подался на родину – туда, где прошло его трудное детство.
Рано оставшись без отца Вениамина Израилевича, которого арестовали в 1937-м, он вместе с младшей сестрой воспитывался матерью. Но та не смогла уследить за шустрым, самостоятельным, стремительно взрослевшим мальчиком. Уже в 1940 г., когда Каплану не исполнилось и 15 лет, районным судом г. Ярославля он был осужден по ст. 162 УК РСФСР (кража государственного имущества) на полтора года лишения свободы.
Затем, по его словам, он из мест заключения попал прямо в действующую армию, воевал, получил ранение в челюсть и завершил Великую Отечественную, участвуя в Висло-Одерской операции. Чтобы попасть на фронт, он сумел устроить дело так, что по паспорту стал на два года старше, для чего взял фамилию матери – Сыроежин. После войны вернул отцовскую фамилию и свой настоящий возраст.
Малейшее сомнение при изучении его биографических данных служило для Каплана основанием для обращений в инстанции, он заваливал жалобами и новыми всевозможными ходатайствами партийные и советские органы. Каплан твердо отстаивал то, что его уже официально признали не только инвалидом, но и участником Великой Отечественной войны со всеми причитающимися в таких случаях льготами и моральным почитанием. Его девизом было взять от жизни все, и он старался брать от нее полной мерой. Хорошо изучив бюрократические пружины, Каплан часто применял тактику нажатия сразу на многие кнопки, что почти всегда давало ему положительный результат. Даже прошлые судимости не помешали ему получить три боевые медали, одна из которых – «За Победу над Германией» служила ему самым надежным фронтовым мандатом.
Между тем от Татьяны, когда ему еще не приелась Москва, пришли худые новости. На имя Петра Афанасьевича Юрского она прозрачными намеками написала, что к квартире есть большой интерес, уже не один раз в нее наведывались, смотрели, интересовались хозяином и окончательной ценой. Для него это означало, что Шеина действительно повязали, и что пути назад нет. Не то, что он боялся, что тот его сдаст. Как раз нет. Шеин был опытным и матерым, с логикой у него все было в порядке, а, значит, присутствовало и понимание: никогда ни в чем не колись, хуже от этого не будет, а лучше – может быть. Но рано или поздно Каплану надо было решать: или обосновываться на новом месте, или искать нестандартное, эксклюзивное решение. Он отложил разгадывание жизненного ребуса, свято веря, что примет правильный, тщательно обдуманный шаг.
У него оставались связи, о которых никто не знал – ни Шеин, ни сестра, ни даже мать. Вообще никто. Деревня, куда направлялся Каплан, носила страшное и совершенно бесперспективное название «Ломово» и находилась всего в 30-40 километрах от Белгорода. Но Каплану название нравилось. Когда судьба забрасывала его сюда, он постоянно мурлыкал про себя нравившуюся ему народную мудрость – «Против лома – нет приема», которую так часто применял на практике.
В Ломово жил друг его ярославского детства, больше, чем брат, Никита, с которым он и совершил первую кражу. Но товарища не сдал. Так они стали больше, чем братьями. И хотя виделись раз в десять лет, от редкости встреч их дружба и братство не становились менее крепкими и обязывающими. Каждый из них знал, что встанет рядом, если будет очень нужно. И такой момент для Каплана наступил. Он предполагал побыть в деревенской тиши с месяц и за это время обдумать дальнейшие действия. Но его судьба определилась раньше этого срока. (Отрывок из книги "Дело Каплана")

ответить

ПРАЙМ КРАЙМ vip25.10.2017 23:09

В Москве Каплан затерялся быстро. В целях безопасности он не стал ехать прямиком, остерегаясь Курского вокзала, где легко можно было напороться на придирчивых ментов. К тому же он опасался, что его объявили во всесоюзный розыск, что не исключало наличие свежего фоторобота. Фотографий он дома не держал, у Татьяны – тем более. Это потом, когда пройдет какое-то время, месячишко-другой, его фэйс ни у кого не останется в памяти.
Нет, молодец все-таки Танька, все сделала, как надо. На нее можно положиться. Она еще пригодится, у нее вторая часть денег и некоторые из ценных вещей, которые он держал у нее на хранении. Прощаясь в Нальчике, он попросил Татьяну погулять возле его дома. Прислушаться к разговорам, а при случае – и расспросить кого-то из старушек. Он чувствовал, как убегающий зверь, что его след взяли матерые охотники, но хотел удостовериться в этом. Они условились, что он напишет ей на главпочтамт «до востребования» и сообщит, куда ему можно будет писать. Каплан также объяснил ей, что будет подписываться другой фамилией, например, Юрский, и будет умышленно указывать неправильный обратный адрес.
Об одном время от времени вспоминал Каплан – что не забрал сверток, который положил в автоматическую камеру хранения на Пятигорском автовокзале. Там были его документ и пистолет. Но о них он не жалел, тем более, что вместе с деньгами Татьяна привезла ему второй пистолет, а о том, что на фотографии удостоверения – его изображение, беспокоился. Впрочем, успокаивал себя он, пока разберутся, он заляжет в нору, а там не до него будет.
Пускаться в бега и тут же попасться – это не входило в его далеко идущие планы. Ведь он был в заслуженном отпуске. И Каплан вышел из поезда в Туле, прошел к пригородным кассам, взяв билет на электричку до Москвы. У него был запас по времени, и он решил: «Гулять – так гулять!» И купил на перроне …тульский пряник. Он был эрудированным человеком и со школьных лет знал, что Тула – это самовары, пряники и охотничьи ружья. Быть в Туле и не прикоснуться к одному из трех символов, было, с его точки зрения, для отпускника неправильно.
Каплан не доехал до Курского ровно одну остановку, выйдя на станции «Серп и молот». От столь пролетарского названия у него едва не началось интеллектуальное головокружение. Когда электричка понеслась дальше, он деловито осмотрелся, заприметил стоянку машин и пошел к такси. У Каплана были варианты, куда поехать, но он решил начать с самого надежного и сказал водителю: «На Ленинские горы! Угол Ленинского и Ломоносовского!». Произнеся это, он невольно осекся: ему «фартило» сегодня на коммунистические наименования. Мнительный Каплан подозревал в этом недобрый знак. Но, смелый и упорный по натуре, он заставил себя выбросить из головы эту чушь, уселся в «Волге» поудобнее и стал смотреть в окно. Путь был неблизкий, и он мог вдосталь полюбоваться столицей, где не был много лет и которую все же любил так, как любят чужую игрушку, которая именно поэтому и не надоедает. (Отрывок из книги "Дело Каплана")

ответить

ПРАЙМ КРАЙМ vip25.10.2017 23:07

Не став рисковать, Каплан развернулся и пошел назад, решив, что вернется сюда утром. Он шел, размышляя, что еще можно сделать. Через полчаса он уже входил в здание городской междугородней телефонной станции. Он заказал на завтрашний день разговор с Владикавказом, назвавшись Юрием Капраловым. «Татьяна поймет», – был уверен он.
С тяжелым сердцем он направился к Варваре. Она была дома и сразу поняла, что Юра не в духе. Молча стала разогревать ужин.
– Не надо, – сказал Каплан. – Дай водки и стакан.
Она принесла бутылку и рюмку, в которой помещалась ровно пятьдесят грамм – так, как он и любил. Но он с раздражением повторил:
– Я сказал, стакан.
Он налил до краев и медленно, не останавливаясь, выпил. Отломив корку черного хлеба, глубоко вдохнул его аромат. Затем налил еще полстакана и снова выпил. В бутылке оставалось меньше половины водки. Но Каплан взял крышку и тщательно завинтил ее. Он знал, что ему просто необходимо ни о чем не думать и как можно быстрее заснуть. Недопитие, как и перепитие, могло только взбодрить его. Поэтому важно было знать точную меру, о которой он за прожитые годы имел проверенную на собственном опыте информацию.
На следующее день Каплан, как и планировал, направился в Сермяжный. К его удивлению, в переулке стояла привычная утренняя картина: кто-то спешил на работу, вон из окна напротив слышен женский окрик «И так ты уже на первый урок опоздал!», а вот и бабулька в магазин идет. Может, у него сдали нервы, и он зазря запаниковал? Вскоре старуха поравнялась с ним.
– Утро доброе, мамаша!
– Доброе, доброе, сынок.
– А что это Абзац вчера разлаялся, а сейчас примолк? – спросил напрямик Каплан.
– Так его ж забрали!
– Евгения Анатольевича? – тут же сориентировался, прикинувшись, что в курсе Каплан. – Так я же про собаку спрашиваю.
– Я тебе про собаку и говорю. Забрали Абзаца. Вслед за Евгением Анатольевичем. Куда он без него! Больно гавкал ночью, никак успокоиться не мог. Потом волком выл. Вот и вызвали милицию. А они его и забрали. Стреляли даже пулями усыпляющими, Абзац же никого к себе близко не подпускал, вот и вызвали ветерана… или как там доктора по зверям называют.
Чертыхаясь от мудреных терминов, старушка тем не менее до конца проявила знание всех деталей.
– А ты что, мамаша, по ночам не спишь?
– Да, как тут уснешь, когда столько шума. Щась молока куплю, кашки сварю и пойду баиньки. Голова-то от недосыпу так и гудит, так и гудит.
Каплан понял, что, пока любопытная бабка не стала задавать ненужные вопросы, пора ретироваться. Он раскланялся и пошел к междугородней.
Соединили его с Владикавказом быстро, от назначенного часа прошло всего семь минут. В трубке он услышал родной голос.
– Юрочка, это ты?
– Я, я, кто же еще, – быстро перебил он. – Возьми сверток, бери такси и приезжай в Нальчик. Там на автовокзале у справочного бюро буду тебя ждать. Ты поняла?
– Что произошло? Что-то случилось?
– Делай, как я говорю. Потом все объясню. Никуда не заходи, сразу бери такси и выезжай. Все.
Каплан повесил трубку, не став дожидаться очередных бабских причитаний. Он не любил нытья и лишних разговоров, особенно, когда надо было действовать. Ему тоже надо было поспешить в Нальчик. А оттуда в Минводы. На поезд. С такими деньгами он не пропадет. «Имею же я право на длительный оплачиваемый отпуск!?» – успокаивал себя и одновременно подтрунивал над собой он. (Отрывок из книги "Дело Каплана")

ответить

ПРАЙМ КРАЙМ vip25.10.2017 23:05

К тому времени, когда Каплан вечером подходил к давно знакомому ему Сермяжному переулку, у него уже созрел многоходовой план. «Начнем отсюда, – размышлял он. – Потом – Нальчик. Потом – Владикавказ. Потом – возвращаемся и бомбим опять здесь. На все про все – пять дней. Потом отдыхаем пять месяцев. Может в Сочи раз в жизни рвануть?» – размечтался он.
Каплан издали услышал лай Абзаца. Это ему не понравилось. Что-то было не так. Пес был очень послушным, вымуштрованным, без нужды пасть не открывал, как какая-нибудь приблудная дворняга. Каплан насторожился, перешел на другую сторону улицы, осторожно приблизился, чтобы видеть дом, но света в окнах не было. Худшие опасения подтверждались. Не было никогда еще такого, чтобы Шеин проигнорировал «стрелку». Значит, случилось что-то серьезное. (Отрывок из книги "Дело Каплана")

ответить

ПРАЙМ КРАЙМ vip25.10.2017 23:04

У Каплана, например, а, значит, и у Шеина, была знакомая, которая работала в клинике нервных болезней имени Сеченова. И она делилась с ними, когда те бывали в Москве, медицинскими познаниями в области неврозов. Все это делалось для того, чтобы в нужный момент можно было добиться смягчения своей участи. (Отрывок из книги "Дело Каплана")

ответить

ПРАЙМ КРАЙМ vip25.10.2017 23:02

Юрий Каплан обладал феноменальными психологическими и интеллектуальными способностями. Никогда не горячась, не упорствуя в ошибках, которые все же случались, он с интересом относился к каждому человеку. Но не из-за уважения, а для точной и правильной оценки. Поэтому принимаемые им интуитивные решения были в абсолютном большинстве случаев столь же правильными, сколь и те, которые принимались на основе достоверных данных. Постоянное обостренное чутье породило в нем эффект карточного шулера – ему везло даже там, когда он вообще ничего не определял. Когда такое происходило, и он осознавал свою удачу, то воспринимал это как некую закономерность судьбы, которая бережет умных и осторожных.
Накануне прихода милиции в их двор Каплан плохо спал. Изредка ему удавалось задремать, но спустя какое-то время он вновь пробуждался. Последний раз, глубокой ночью, почти под утро, его потревожило урчание машины под окном. Он тихо выругался и, преодолев нежелание, встал с кровати. Подойдя к окну, Каплан увидел, как из соседнего подъезда в такси быстро юркнул мужчина, после чего автомобиль сразу же уехал. Тем не менее, он успел для себя определить, что пассажир такси был пришлым.
– Вот Мария дает! Голову на отсечение кладу, что это не первый нырок мужика, а я только заметил. Молоток, бабенция! – похвалил он мысленно одинокую миловидную соседку, ничего при этом не имея в виду.
Каплан никогда не нарушал канонов матерого ловеласа – не пасись в своем огороде. Он был очень скрытным. Никто, даже каждый день лицезревшие его соседи, не только не знали его друзей, но и не могли представить, что этот солидный, тихий человек, нигде не работающий скромный инвалид, имеет в довесок к официальной жене аж трех постоянных любовниц. А если подвернется шанс приласкать кого-то еще, он с удовольствием это сделает, даже если понадобится применить угрозы или силу. Но силу применять ему приходилось редко. Обходительный и радушный, он притягивал к себе, как магнит. Он особо гордился, когда к нему все больше влекло обесчещенных им же женщин. В такие моменты он приходил в состояние повышенного возбуждения, ощущая собственное величие. А женщины в дальнейшем беспрекословно выполняли все его прихоти и указания.
Две из подруг Каплана жили не во Владикавказе, а там, откуда он приехал двадцать пять лет назад в столицу Северной Осетии – на Кавказских Минеральных Водах, в Пятигорске и Ессентуках. Там же оставались и его закадычные друзья – Евгений Шеин, которого только он и только один на один называл «Раковой шейкой», и Степан Казаков, которого они в честь героя Отечественной войны 1812 года величали почему-то «Давыдовым». (Отрывок из книги "Дело Каплана")

ответить

ПРАЙМ КРАЙМ vip25.10.2017 23:00

Каплан жил неподалеку, в двухкомнатной квартире на втором этаже пятиэтажного дома в районе 33-й школы. Здесь, на улице Краснодонской, в окружении частных домов, несколько лет назад построили три пятиэтажки, которые состояли на балансе квартирно-эксплуатационной части Владикавказского гарнизона. Престижный второй этаж ему, ветерану Великой Отечественной войны, дали за инвалидность, которую он всякий раз подтверждал на очередной медкомиссии. Несмотря на грозные вердикты, среднего роста, подтянутый, аккуратный, Каплан в свои 47 лет выглядел солидным и весьма импозантным мужчиной.
По паспорту он был Львом Вениаминовичем, но люди из преступной среды и близкие, а он жил с женой и дочерью, называли его Юрой. Соседи не спрашивали о странной двойственности, объясняя это тем, что так, наверное, пошло с детства. Привлекательного и вежливого инвалида они знали мало, но уважали за то, что он никогда никому не мешает. Компаний у него не собиралось, музыка по ночам в квартире не играла, да и сам Каплан не куролесил: никто не видел его пьяным или несдержанным. Он всегда выходил из дому поздним утром, шел на набережную Терека, прогуливался до Чапаевского моста, после чего поворачивал обратно. По дороге заходил в магазин, покупал продукты и шел домой.
Он шел по двору, всегда здороваясь с сидящими там с утра до вечера старушками и с мужчинами, уже вышедшими забивать «козла». Когда один из них, старый коммунист, названный в честь классиков Маркленом и вступивший в партию во фронтовом окопе, бывал в подвыпившем состоянии, он порывался подойти к «вшивому интеллигенту», явной, по его мнению, «тыловой крысе» и прямо спросить, не приходится ли тот родственником эсеровской отродине Фанни Каплан. Марклена от неприличного шага удерживали товарищи по домино, которым, впрочем, этот вопрос казался хоть и не скромным, но вполне уместным. (Отрывок из книги "Дело Каплана")

ответить

ПРАЙМ КРАЙМ vip25.10.2017 22:59

Юрий Каплан всегда приносил закуску с собой. Неизменно опрятный, в строгом деловом костюме и с папкой, он приходил в рюмочную два-три раза в неделю после обеда. Он разворачивал из фольги два тонко нарезанных ломтика пьяняще пахнущего бородинского хлеба, который он покупал у проводников фирменного поезда «Осетия», и такие же тонкие кусочки осетрины, которую изредка заменяла красная икра. Затем медленно выпивал одну пятидесятиграммовую рюмку водки «Московской», после чего делал глубокий выдох и какое-то время сидел неподвижно, подперев голову ладонью, чуть прикрыв глаза и ритмично вдыхая специфический аромат питейного заведения. Закусив, он доставал серебряный портсигар с монограммой, аккуратно брал из него сигарету и со смаком затягивался. Он курил только «Космос» и только кишиневский, убежденный, что его московский табачный собрат, изготовленный на фабрике «Ява», все-таки не дотягивает до молдавских высот. (Отрывок из книги "Дело Каплана")

ответить

1 2

Добавить комментарий


Для добавления комментария авторизуйтесь на сайте.

ФИО:

Каплан Лев Вениаминович

Он же:

Камнев Михаил Васильевич

Кашневулов Михаил Васильевич

Демин Юрий Николаевич

Сыроежин Лев Николаевич

Бонакер Юлий Эвальдович

Сливенко Иван Николаевич

Воровское имя:

Юра Жид

Дата рождения:

1925 (99 лет назад)

Место рождения:

Ярославль

Проживал:

Владикавказ (Орджоникидзе), ул. Пушкинская 5/4

Владикавказ (Орджоникидзе), ул. Краснознаменная

Национальность:

еврей

Статус:

Вор

Умер:

2004 (в 79 лет)

где:

Владикавказ (Орджоникидзе)

похоронен:

Владикавказ (Орджоникидзе)

Copyright © 2006 — 2024 ИА «Прайм Крайм» | Свидетельство о регистрации СМИ ИА ФС№77-23426

Все права защищены и охраняются законом.

Допускается только частичное использование материалов сайта после согласования с редакцией ИА "Прайм Крайм".

При этом обязательна гиперссылка на соответствующую страницу сайта.

Несанкционированное копирование и публикация материалов может повлечь уголовную ответственность.

Реклама на сайте.