|
Коберидзе Константин Константинович (Кока) 14 января 1948 — 27 декабря 1997 Просмотров страницы за сегодня: 9 за всё время: 33030 Содержание: Информация Коберидзе Константин Константинович «Кока» родился 14 января 1948 в Москве. В 1965 году суд г. Тбилиси осудил на 2 года. Начало срока: 3 марта 1965 года. Окончание срока: 3 марта 1967 года. Освободился 3 марта 1967 года. В 1967 году суд г. Тбилиси осудил на 13 лет. Начало срока: 15 апреля 1967 года. Окончание срока: 15 апреля 1980 года. 16 апреля 1967 года прибыл в СИЗО-1; Тбилиси. В это время там находились: Чикватия Н. Б. (Нодар Очамчирский), Дзидзигури Н. Р. (Боря Грузин) В 1978 году находился в Ортачальской тюрьме; Тбилиси. В это время там находились: Гасоян Х. К. (Худо Саратовский), Эхвая В. О. (Вахо Очамчирский), Гаделия М. Б. (Князь), Лондаридзе Н. А. (Нугзар), Хупения Т. (Тутка), Шавдия А. А. (Саша Сухумский), Карабаш И. Ф., (Мазут), Шакарян Г. С. (Цуро) В 1978 году коронован в Грузии, Ортачальская тюрьма; Тбилиси. В 1980 году В этой главе я хочу рассказать о конфликте между ворами старой и новой формации, очевидцем и непосредственным участником которого оказался в Тобольской спецтюрьме в период 1980–1982 гг.
Как уже упоминал, по приходу в “крытую” мне пришлось в первое время достаточно часто сидеть в карцерах. Основная часть карцеров находилась на спецкорпусе, где было принято делать “прогоны” от камеры к камере обо всех передвижениях на корпусе. Это относилось и к карцерам. В связи с этим мое имя очень быстро оказалось у всех на слуху, так как не было в 80-м году, начиная с весны, почти ни одного месяца, в течение которого я хотя бы раз не попал в карцер на 10 или 15 суток.
В моменты моего нахождения в карцерах, многие завязывали со мной переписку, в результате чего я за короткое время перезнакомился со многими порядочными арестантами на спецкорпусе и почти со всеми ворами в законе. Общение между камерами осуществлялось через окна, унитазы, баландеров, надзирателей, но чаще через специально проделанные отверстия в стене. Кирпичная кладка была старой и легко крошилась даже под воздействием алюминиевой ложки. Так же общались и в карцерах.
В момент моего прихода в спецтюрьму из воров новой формации там находились: Паата Большой, Паата Маленький, Вахтанг Кокиня, Отар Кривой, Зури и Володя Чиня. За исключением Чини – все по национальности грузины. Зури имел полосатый режим, остальные – черный. Возраст их составлял от 25 до 35 лет, а Паате Маленькому было чуть более 20.
Из воров старой формации в тюрьме находились Чапаенок, Серый, Силыч и Тико. Кроме Тико все славяне. Возраст от 45 лет и выше. Все имели полосатый режим. Этих воров было принято называть “нэповскими”, проводя этим параллель с ворами, жившими по старым воровским традициям, основанным в 20-х годах, во времена нэпа.
Между собой воры старой и новой формации находились в конфликте. Они объявляли друг друга не ворами, поливали друг друга грязью и старались привлечь на свою сторону порядочных арестантов, которые, запутавшись от этой неразберихи, старались держаться ближе не столько к тем или иным ворам, сколько к авторитетам, которых знали лично.
К тому времени у меня на Дальнем Востоке уже имелся кое-какой вес, а так как в Тобольской тюрьме было много дальневосточников, которые с моим мнением считались, то обе конфликтующие стороны мной заинтересовались. За время моего нахождения в карцерах со мной вели переписку воры как с той стороны, так и с другой, но более понятными для меня все же были “законники”, придерживающиеся старых традиций.
Однажды в процессе очередной переписки со старыми ворами, после того, как мы ответили друг другу на ряд вопросов, последние прислали мне “воровской мандат” с подписью Чапаенка, Серого, Силыча и Тико, который уполномочивал меня от имени подписавшихся решать все возникавшие на рабочих корпусах вопросы, включая организацию общака для помощи ворам и порядочным арестантам, находящимся на спецкорпусе.
На рабочие корпуса воров не сажали, и старые воры хотели через мой авторитет и мои способности закрепить там свои позиции. В помощники мне были назначены авторитеты из разных регионов, о которых они были наслышаны. Из Кемеровской области – Коростыль (который впоследствии станет в Златоустовской крытой вором в законе), из Иркутской – Японец, из Свердловской – Дмитриенок.
Я всегда стремился в зонах к объединению заключенных, организации общаков и восстановлению арестантской справедливости, поэтому и по приходу в спецтюрьму стал заниматься тем же. За короткое время мне удалось добиться в этом отношении заметных результатов, но, как и следовало ожидать, это очень сильно не понравилась начальству.
В результате, на меня и мое окружение обрушился шквал репрессий, после чего Коростыль, Японец, Дмитриенок и многие другие авторитеты, находившиеся на рабочих корпусах, отошли от всего этого в сторону. А меня в назидание другим помимо карцеров, из которых я в то время почти не вылезал, запустили еще и через пресс-камеры. После этого у всех уже окончательно пропало желание поддерживать общак и придерживаться арестантской справедливости. Принцип “своя рубаха ближе к телу” стал, как и раньше, основополагающим.
Помимо пресс-камер, где, кстати, меня трогать боялись, опасаясь за последствия, я неоднократно водворялся и в так называемые “хорошие” камеры, в которых делали погоду тайные пособники начальства, следившие за каждым моим шагом в надежде, что я допущу ошибку, через которую за меня можно будет зацепиться и в чем-либо обвинить.
Моих сторонников и явно сочувствующих убирали при этом в другие камеры и в другие смены, оставляя зачастую одного против нескольких агрессивно настроенных сокамерников. Но несмотря на все эти меры, тюремному начальству так и не удалось добиться желаемых результатов, после чего летом 1981 года меня перевели на спецкорпус.
Чапаенок и Серый, как впоследствии выяснилось, были именно такими самозванцами, перед которыми тюремное начальство поставило задачу, воспользовавшись разногласиями между ворами старой и новой формации, спровоцировать войну и втянуть в нее как можно больше арестантов, исходя из принципа: “преступный мир должен искоренить сам себя”, забывая при этом истину, что “злом зло искоренить нельзя”.
Силыч и Тико были, действительно, ворами старой формации, и трудно сказать, каким образом они оказались в одной упряжке с Чапаенком и Серым. Основной проблемой в тюрьмах являлось то, что заключенных сажали не туда, куда им хотелось, а куда нужно было начальству. В связи с этим последние имели возможность влиять на обстановку, искажать информацию и подтасовывать факты. Скорее всего, на начальном этапе Силыча и Тико ввели в заблуждение, а когда они поняли, что попались в искусно расставленные сети, то было уже поздно.
Как я уже упоминал, Чапаенок, Серый, Силыч и Тико имели особый режим, а так как заключенных строгого режима было в тюрьме больше, то они, для закрепления своих позиций объявили вором в законе Симона, находившегося на черном режиме, который, как впоследствии выяснилось, являлся тайным пособником начальства. Родом он из Алтайской области, но на тюремный режим был осужден в колонии, которая находилась в Тюменской области.
Когда между ворами старой и новой формации возникло противостояние, в результате которого порядочные арестанты оказались перед выбором, то Симон с ведома начальства создал третье движение, в основе которого лежало непризнание вообще никаких воров: ни старых, ни новых. Многим уже надоела эта затянувшаяся война, которая поделила порядочных арестантов на враждующие лагеря, поэтому к концу 80-го года под знамена Симона подтянулось немало “черных” и “полосатых” камер, официальным лозунгом которых стала фраза: “Не дадим решать свою судьбу ворам, пока они не разберутся между собой”.
Когда Чапаенок и Серый увидели, что за Симоном стоит реальная сила, то предложили ему “воровскую корону” взамен за сотрудничество, от чего последний не отказался. Силыч и Тико эту сделку поддержали. При сложившейся обстановке, когда около 90 процентов крытников являлись славянами, это был сильный ход. Ибо с Кавказа и, в первую очередь, из Грузии молодые воры шли в Россию пачками, в то время как молодых славянских воров не было почти совсем, что вызывало недовольство многих российских арестантов.
Воровской подход к Симону, возраст которого был в пределах 30 лет, многие крытники восприняли положительно. Это резко изменило расстановку сил не в пользу грузинских воров. На их стороне к концу 80-го года осталось на спецкорпусе не более десяти камер, в которых сидели преимущественно кавказцы, а на рабочих корпусах они не котировались почти совсем.
К началу 1981 года в Тобольскую тюрьму пришли разными этапами азербайджанский вор Вагиф (около 50 лет), армянский вор Гого (более 30 лет) и грузинский вор Крестик (около 35 лет), которые, попав в специально подготовленные камеры с находившимися там сторонниками Чапаенка, Серого, Силыча, Тико и Симона, после соответствующей информационной и психологической обработки приняли сторону последних. Это еще больше усугубило положение молодых грузинских воров, и они почти совсем потеряли контроль над обстановкой.
После того, как стало очевидно, что воры старой формации победили, тюремная администрация, в планы которой не входило усиление позиций тех или иных воров, приступила ко второму акту своего действия. В результате, менее чем за месяц все воры старой формации были поочередно объявлены Чапаенком, Серым и Симоном не ворами, избиты в специально подготовленных камерах и рассажены по двойникам и одиночкам.
Порядочные арестанты были шокированы столь резким поворотом событий, но лезть в воровские дела не могли. Многие поняли, что за всем этим стоит тюремное начальство, но говорить об этом вслух не решались, опасаясь неприятностей, ибо за одно неосторожное слово можно было потерять не только и без того шаткое положение, но и голову.
Когда меня перевели на спецкорпус, то расклад там был таким: с одной стороны – Чапаенок, Серый и Симон, которых придерживались в основном из страха большинство “черных” и “полосатых” камер, с другой Кока, Чиня и Зури, на стороне которых находились три-четыре камеры “черных” и столько же “полосатых”, включая и те, в которых они сидели сами. Тюремной администрации сложившееся противостояние было выгодно, ибо давало возможность расправляться с неугодными руками противоборствующих сторон.
Как правило, намеченную жертву вначале сажали в карцер, а оттуда – в одну из камер противоположного лагеря. Там его избивали и заставляли в письменной форме просить прощения у воров и арестантов той стороны, куда он попал, и ругать тех, с кем он общался до этого. После этого, если за ним не числилось серьезных прегрешений, ему разрешали остаться.
Однако на этом его злоключения не кончались. Проходило какое-то время, и его снова сажали в карцер, а оттуда в камеру противоположного лагеря, где также избивали и заставляли просить прощения уже у других воров и арестантов за то, что он их предал. После этого ему уже не было места ни в том, ни в другом лагере, и его помещали к обиженным или в двойник, что было почти одно и то же.
Когда меня перевели на спецкорпус, то посадили в камеру, которая поддерживала Коку, Чиню и Зури. В этой камере в тот момент находились Муса из Чечни, Ахмед из Ингушетии, Князь из Амурской области и Толик (не помню ни клички, ни из какой он области, знаю только, что он с Чиней сидел где-то в одной зоне).
Как впоследствии выяснилось, Князь (которого после выезда из Тобольской тюрьмы убьют) был связан с тюремным начальством, которое поставило перед ним задачу предъявить мне обвинение и избить за то, что год назад я был наделен полномочиями от имени Чапаенка, Серого, Силыча и Тико решать на рабочих корпусах серьезные вопросы.
После того, как за мной закрылась дверь, и был отправлен через соседние камеры “прогон” по корпусу о том, куда меня посадили, мне тут же со стороны Князя были предъявлены обвинения. Но он не успел сделать свое черное дело, так как через несколько минут в нашу камеру пришел ответный “прогон” от Коки, в котором он поздравил меня с благополучным прибытием на спецкорпус. А вслед за этим от него пришла ксива, в которой он предупредил всех находившихся в камере, что знает меня лично и отвечает за мою порядочность. Этим он дал понять, что воры в курсе всех событий, и никаких обвинений в мой адрес быть не должно.
В тот момент почти все дальневосточники за небольшим исключением находились в стане “русских” воров, каковыми считались Чапаенок, Серый и Симон. Со всех камер, где сидели мои знакомые, посыпались записки с предложением покинуть лагерь лаврушников (грузинских воров) и переехать к ним. Мне передавали приветы от Чапаенка, Серого и Симона, которые считали меня своим сторонником и рассчитывали на то, что я присоединюсь к ним.
В лагере, куда я попал, у меня знакомых почти не было. Все мои близкие друзья оказались на другой стороне. Но, списавшись с Кокой и получив ответы на многие вопросы, я после того, как выяснил роль Серого, Симона и Чапаенка во всей этой игре, решил никуда не переезжать, что было встречено противоположной стороной отрицательно.
Через некоторое время, после того как мне окончательно стала ясна суть всего происходящего в тюрьме, я дал понять через переписку наиболее близким друзьям, что они ошиблись поездом. Постепенно к концу 1981 года мне удалось перетянуть на свою сторону немало хороших знакомых, но, к сожалению, не всех. Некоторые настолько далеко зашли в своем противодействии ворам и арестантам противоположного лагеря, что о прощении их уже не могло быть и речи.
Очень сильно переменилась обстановка после того, как мне удалось перетянуть из лагеря “русских воров” земляка-дальневосточника Борю Галима, который имел большой авторитет не только на Дальнем Востоке, но и далеко за его пределами, после чего многие, не успевшие сильно замараться арестанты стали переходить к нам целыми камерами. В результате, к концу 81-го года соотношение сил заметно изменилось в пользу той стороны, где находились Кока, Галим и я.
К тому времени уже многим стало ясно, что Симон, Чапаенок и Серый не воры и находятся под контролем тюремного начальства. В немалой степени их разоблачению способствовал и я, так как, имея знакомых по всей тюрьме и ведя с ними переписку, я ставил их в курс о том, кто есть кто и какой линии нужно придерживаться. Это, естественно, не понравилось начальству, и 31 декабря 1981 года я оказался в пресс-камере, которая с одной стороны подчинялась администрации, а с другой – так называемым “русским ворам”.
К тому моменту Чапаенок уже настолько себя скомпрометировал, что был из игры выведен и сидел отдельно в двойнике. Симон и Серый тут же объявили его не вором, и чтобы хоть немного отбелиться самим, сгрузили на него и свои грехи. В их лагере к тому времени осталось не более 10 камер, которые по сути являлись пресс-хатами.
В одну из таких пресс-хат, где сидели Волчок из Приморского края, Исак из Камчатской области, Свист из Иркутской области и четвертый, мне неизвестный, меня и посадили. Об этом случае я вкратце рассказывал в главе “Тобольская спецтюрьма”, но ввиду того, что это напрямую связано с затронутой темой, остановлюсь еще раз более подробно.
Волчок и Исак сидели до этого в камере с Симоном, на их счету было много избитых и покалеченных арестантов, поэтому когда Симон решил создать еще одну пресс-хату, то остановил свой выбор на них. Вначале их поместили в пустую камеру двоих. Затем посадили к ним из обиженки третьего. Он был физически сильным, но своего слова не имел и беспрекословно подчинялся Волчку и Исаку. Четвертым посадили Свиста, с которым они сразу же нашли общий язык. До этого он сидел на рабочем корпусе в хорошей камере, но не любил грузинских воров, поэтому и оказался в этой компании.
Волчку и Исаку до выезда из крытой оставалось несколько месяцев, после чего их должны были этапировать на Дальний Восток. В связи с этим я в глубине души надеялся на благополучный исход, тем более, что Симон, Серый и их сторонники понимали, что если перейдут в отношении меня за рамки, то это усложнит их положение. В их лагере находилось много дальневосточников, которые относились ко мне с уважением. Поэтому они не мученика хотели из меня сделать, а перевербовать на свою сторону, что нанесло бы ощутимый удар по позициям грузинских воров.
Как уже упоминал, большинство российских арестантов кавказских воров всерьез не принимали и держались в основном за авторитетных земляков. Симон и Серый к тому времени уже сильно себя скомпрометировали в глазах основной массы заключенных, но и грузинские воры далеко от них не ушли. В связи с этим многие арестанты, которым посчастливилось остаться в стороне от этой войны, не делали между ними особых различий и поддерживали отношения и переписку со своими знакомыми как с той стороны, так и с другой.
У меня тоже вначале было желание переехать в какую-нибудь нейтральную камеру с тем, чтобы занять там выжидательную позицию и поддерживать хорошие отношения со всеми. Но я не сделал этого из-за личных отношений с Кокой. Я был благодарен ему за поддержку в первый день по прибытию на спецкорпус, когда менты хотели расправиться со мной руками Князя, и не мог его бросить в трудное для него время.
Когда я оказался в камере у Волчка и Исака, то последние стали меня убеждать, что я не прав в том, что поддерживаю кавказских воров и иду против русских в лице Симона и Серого. Я сказал им, что разделяю людей не по национальным признакам, а по их делам и поступкам. Мне пытались доказать, что правда на их стороне, предлагали остаться с ними, уговаривали признать Симона и Серого ворами и написать им, что я был не прав и приношу им свои извинения.
Однако на приманку национальной гордости, на которую тогда попались многие, им подловить меня не удалось. Во-первых, как упоминал уже ранее, я не делил людей по национальным признакам и судил о них по их делам и поступкам. Во-вторых, к тому времени я уже точно знал, что за спиной Симона и Серого стоит не воровская идеология, а мусорская постановка, преследующая обратные цели.
В процессе затянувшегося на долгие часы спора они неоднократно отписывали обо всем, происходящем в камере, Симону и Серому, которые давали им свои установки. После того, как всем стало ясно, что я не собираюсь оставаться в их лагере и признавать Симона и Серого ворами, а Коку, Чиню и Зури не ворами, они перешли от методов психологического воздействия к физическим.
Напали на меня неожиданно. Я пытался оказать сопротивление, но против четверых далеко не слабых мужиков, вооруженных палками, металлическими штырями и тяжелыми сапогами, долго противостоять не смог. Меня свалили на бетонный пол и стали бить ногами и всем, что попадалось под руки. А чтобы я не смог дать отпор, обработали мышцы на руках и ногах палками, сапогами и штырями настолько сильно, что не только подняться на ноги, но и пошевелиться было больно.
В общей сложности вся эта экзекуция, в течение которой я лежал окровавленный на бетонном полу, продолжалась несколько часов. В перерывах между истязаниями они заставляли меня кричать через дверь в коридор о том, что я отхожу от арестантской жизни, оскорбления в адрес воров и арестантов противоположного лагеря, а также написать это письменно, но ничего добиться не смогли. Об этом они неоднократно писали Симону и Серому, а те в свою очередь заставляли их избивать меня до тех пор, пока не будут достигнуты результаты.
Надзиратели, предупрежденные начальством, в это не вмешивались и делали вид, что ничего особенного не происходит. И неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы благодаря случаю на нашем этаже не оказалась дежурная из другого корпуса, которая к подобным зрелищам не привыкла. После того, как она подняла шум, меня вытащили полуживого в коридор и поместили в пустую камеру.
Подобные случаи были не редкостью. На следующий день ко мне в камеру посадили армянского вора Ишхана, которого перед этим закидывали с этапа в камеру к Симону, где его избили и ограбили. А несколькими днями позже в одной из пресс-камер на особом режиме вору Зури отрезали лезвием для бритья кусочек уха, заставляя отказаться от того, что он вор, чего, к чести Зури, им добиться не удалось.
Как только я немного оклемался, то сразу же отписал Коке ксиву общакового характера, зная о том, что он ее запустит для ознакомления по всем порядочным камерам, в которой рассказал о том, что произошло со мной и с Ишханом в пресс-камерах, и написал открытым текстом, что Симон, Серый и все, кто их поддерживает, – это мусора и лохмачи, опираясь на конкретные факты.
До этого о связях Симона и Серого с тюремным начальством публично никто не заявлял, опасаясь нежелательных последствий. Если об этом писали, то намеками, а говорили вслух лишь в узком кругу. После того, что произошло со мной в пресс-камере, я не только не затаился, чего многие ожидали, но, наоборот, потеряв страх и осторожность, стал писать открытым текстом всем своим друзьям и знакомым, что Симон, Серый и тюремное начальство – это одна и та же шайка.
Большинство дальневосточников, находившихся в тот момент на стороне Симона и Серого, не были согласны с их действиями в отношении меня и, чтобы не нести в дальнейшем за это ответственность, покинули их лагерь и переехали кто в двойники, а кто на рабочие корпуса. Тюремное начальство на меня разозлилось, но, на мое счастье, письмо, в котором я рассказал о беспределе тюремного начальства и пресс-камерах, дошло до моей матери, и она подняла на свободе шум.
После этого у меня состоялся разговор с представителем областного управления, который попросил остановить мать, пообещав, что пресс-камер больше не будет. Об этом случае я упоминал в главе “Тобольская спецтюрьма”. И дейтвительно, до моего выезда из тюрьмы обстановка в этом отношении изменилась. Тюремное начальство дышало на меня ядом, но перейти за допустимые рамки боялось. Заключенные почувствовали себя уверенней, ибо самое страшное в спецтюрьме – это пресс-камеры.
Когда всем стало ясно, что в пресс-камеры не сажают, Чапаенок, которому оставалось меньше месяца до выхода на свободу, обиженный на Симона и Серого за их предательство по отношению к нему, написал из двойника ксиву общакового характера, в которой рассказал о их связях с тюремным начальством, опираясь на конкретные факты, не отрицая и своей вины. С его исповедью, в которой он изобличал Симона, Серого и себя в качестве мусорских пособников и просил перед выходом на свободу прощения у порядочных арестантов, ознакомились на спецкорпусе во всех камерах, после чего уже ни у кого на этот счет не осталось сомнений.
После того, как наружу вылезли неопровержимые доказательства, подтверждающие связь Симона и Серого с тюремным начальством, их бывшие сторонники стали разбегаться как крысы с тонущего корабля по двойникам и “обиженкам”. Серого после этого из тюрьмы увезли, а Симона спрятали в двойнике вместе с каким-то обиженным. На этом война между ворами старой и новой формации, длившаяся при мне в Тобольской тюрьме более двух лет, окончилась.
К весне 82-го года расклад на спецкорпусе был таким: из воров старой формации на плаву не осталось никого. Что касается воров новой формации, то Чиня к тому времени освободился, Зури по окончании тюремного режима выехал, Ишхан из-за допущенных ошибок был лишен воровского титула, но оставлен в порядочной камере, Коку с туберкулезом легких перевели на больничный корпус, где он находился вплоть до моего выезда из тюрьмы. Связи с ним почти не было.
В результате спецкорпус на какое-то время остался без воров, и как-то само собой получилось, что камера, в которой сидели Боря Галим, Серега Боец (будущий вор в законе) и я, оказалась в центре внимания, и к нам стали обращаться из других камер за советом по многим возникавшим у них вопросам.
К началу лета в тюрьму прибыли грузинские воры Тото и Авто, а также узбекский вор Юлдаш, которые также стали считаться с мнением нашей камеры. Но наиболее близкие отношения у нас сложились с Тото. Его слово среди воров было решающим, а он, в свою очередь, советовался с нами по многим вопросам, которые касались положения в тюрьме и тех или иных арестантов. У всех троих был черный режим.
Из воров старой формации незадолго до моего выезда из тюрьмы пришел на полосатый режим Донец, которого воры новой формации поначалу признавать отказались. Однако это не помешало нам поддерживать с ним переписку и хорошие отношения. Через некоторое время Донец найдет общий язык с ворами новой формации, и к началу 1983 года понятие старые и новые воры в Тобольской спецтюрьме навсегда уйдет в прошлое. Однако скрытое противостояние между славянскими и кавказскими ворами имеет место по сегодняшний день.
Что касается тех, кто по указанию тюремного начальства пытался заставить меня силой признать ворами Симона и Серого, то месяца через три-четыре после того злополучного случая Кока, случайно встретившись со Свистом в больничной камере, разобьет ему голову. Последствия той встречи оказались для Свиста плачевными, но и Коке тогда не повезло, он немного перестарался и получил 15 суток карцера. (из книги В.П.Податева "Путь к Свету или Книга Жизни") В 1980 году убыл из СТ-2 тюрьмы; Тобольск. В I квартале 1980 года прибыл в СТ-2 тюрьму; Тобольск. Вместе с ним прибыли: Вачиберидзе А. А. (Тико), Силич С. С. (Силыч), Члаидзе П. Г. (Паат Большой). В это время там находились: Чиняков В. Н. (Чиня), Цатава З. К. (Кочо Гальский), Заманов В. Б. (Карзуба Вагиф), (Сапог Молодой), (Гого), Ованесян С. (Сево Шенгавитский), Чентемиров В. А. (Чиня), Коростылев В. Н. (Коростыль), Буланкин В. Н. (Буля) Вагиф известен на весь Союз, в основном, сидел в крытой Владимира. В 80 году был на Харпах, оттуда ушел в СТ-2 Тобольска. По приходу в СТ встретили, как подобает встречать Вора. Был самый авторитетный в Тобольской крытой, без его ведома ничего другие Воры не делали, его слово было закон для остальных Воров, все придерживались его мнения. Было все нормально, пока он не узнал, что вся тюрьма платит дань, то есть до него в крытой Воры собирали по 50 коп с человека. Когда он это узнал, он спросил остальных Воров, что это за дань тут наложили и кто? И сказал всей тюрьме, чтобы больше никто от себя не отрывал и не гнал, не может быть здесь никакой дани, а кто это придумал, тот ответит за все. С этого начались междоусобицы среди Воров, они стали лить на Вагифа всякую грязь, травить на него и мужиков и фраеров, объявили его блядиной за то, что он запретил собирать дань и перекрывать дороги на другие хаты. Они обвинили его в том, что он якобы в хороших с лохмачами и дает им указания кого грабить, а кого нет и то, что он связан с оперативниками. На самом же деле это все неправда, это ложь, которая нужна была Вахтангу, Авто, Тато, Коки, Паатам обоим, чего они и добились. От Вагифа многие отвернулись, в основном, из забоюсь, потому что был прогон, что кто будет поддерживать связь с ним, тот будет объявлен гадом и из-за этого многие прервали с ним связь. Вагиф на самом деле самый честный и справедливый был там в то время с 81 по 86 г. Он никогда человека не оскорбит незаслуженно, всегда поделится последним и если человек по молодости заблудился, то всегда подскажет, никогда не преследовал какую-то корыстную цель. В камере себя ведет как простой человек, никогда не подчеркнет, что он Вор и выше всех, всегда поговорит на любую тему, любит посмеяться и повеселиться, одним словом, веселый человек и справедливый. Ему часто Воры в Тобольске говорили, почему он так себя ведет с массой, будто он такой, как они, а не Вор. Он им говорил, что никогда не надо показывать и подчеркивать, что ты Вор, это они и так все знают, кто я и подчеркивать это не к чему. Он не высокомерен, прост, а остальные грузины, которых перечислил, это очень высокомерные и кровожадные, за любой проступок у них одно – сломать, а не поправить человека. Вот это все Вагифа бесило и он с ними начал воевать. Хоть они его и не признали, а объявили блядиной, его знает весь Союз и говорят, что за Вагифа не у одного голова полетит. Когда он освободился, ездил в Грузию и в Москву на сходки и там все пояснил за Тобольскую тюрьму и там сказали, что за все это кто там был в то время будут отвечать по всей строгости. Вагиф же Вор, он был им и будет и его признают везде. В 1982 году находился в СТ-2 тюрьме; Тобольск. В это время там находились: Чиняков В. Н. (Чиня), Цатава З. К. (Кочо Гальский), Заманов В. Б. (Карзуба Вагиф), (Сапог Молодой), (Гого), Удумашвили З. Г. (Крестик), Ованесян С. (Сево Шенгавитский), Цинцадзе З. И. (Зури Батумский), Макоша Г. А. (Макоша) Толик Донец в основном постоянно был во Владимире, его знают как всесоюзного Вора, в преступном мире пользуется авторитетом. С Вагифом он был вместе во Владимире и знают друг друга хорошо. Донец пришел в Тобольскую крытую после Вагифа. У Вагифа уже шла война с грузинами Авто, Вахтангом, Тато, Кокой, Паатой большим и маленьким, его объявили блядью. Когда Толик пришел, его встретили грузины нормально, он сразу написал Вагифу и узнал положение тюрьмы и также за канитель, случившуюся с Вагифом. Донец начал писать грузинам и их останавливать, они ему написали, чтобы не слушал Вагифа, это не Вор, а блядина. Донец начал с ними воевать за Вагифа, но те уперлись на своем. Тогда он им написал, почему перекрыли дороги на другие хаты, ведь это поступки блядские, а не воровские. Дороги были закрыты на те хаты, которые поддерживали связь с Вагифом. Грузины ответили Донцу, что дорог не закрывали, это фраера сами закрыли. Тогда Донец написал в те хаты и спросил, почему они закрыли дорогу на Вагифа и другие хаты? Те ему ответили, что так им сказали грузины, после чего Донец опять написал грузинам, что фраера пишут, что дорогу перекрыли по указанию Воров. Тогда те ему написали, если ты будешь впрягаться за Вагифа, то ты тоже как и он не Вор. Донца через оперативников, непосредственно через Соколова, затянули в хату, где сидели преданные им люди. Там Донца сильно избили, он попал в санчасть. Потом также поступили с Вагифом, тоже сильно избили, после чего Донец сказал грузинам: вы все не Воры, а мусора и его после этого отправили в Винницу. В IV квартале 1982 года убыл из СТ-2 тюрьмы; Тобольск. В конце 84-го года меня вновь привезли в Тобольскую спецтюрьму, где я с первых же дней попал в самую гущу событий, связанных с дальневосточным авторитетом по кличке Джем, с которым мы были знакомы заочно давно, но встречаться до этого не приходилось. К моменту моего прихода в крытую у Джема были серьезные проблемы из-за того, что он самовольно объявился вором в законе. И семь воров: Дато Ташкентский, Вахтанг Кокиня, Коля Якутенок, Мирон, Тимур, Роин и Донец, находившиеся в то время в Тобольской тюрьме, предъявили ему претензии. От их лица по всей тюрьме был сделан прогон, что Джем не вор, а самозванец со всеми вытекающими из этого последствиями. Положение Джема было критическим, он совершил то, что по воровским законом не прощалось. После распределения этапа Джема по его просьбе посадили в камеру на спецкорпусе, где сидел его земляк из Комсомольска Юра Клим и мой близкий друг по предыдущей крытой Сергей Бойцов (по кличке Боец) из Иркутской области. До этого мы с Бойцом и дземговским авторитетом Борей Галимом (близким другом Джема) сидели в одной камере, и Галим много хорошего рассказывал нам о Джеме. В первые же дни по моему приходу в крытую они написали мне, что Джем самозванец, слесарь, химик, хулиган и призывали к тому, чтобы я от него отвернулся. Воры тоже написали мне о Джеме много плохого с той целью, чтобы я его не поддержал. И те, и другие были в отношении Джема правы. Помимо того, что он освободился досрочно по заявлению и самовольно объявился вором в законе (что само по себе уже непростительно), имелись и другие более чем веские причины, по которым он не мог претендовать на титул вора. Во-первых, будучи прирожденным хулиганом, он не жил на свободе за счет воровства, что являлось главным условием для вступления в воровское сообщество. Во-вторых, будучи перед этим в Тобольской спецтюрьме в 76 - 79 гг., он работал на производстве, где делалась путанка для запретных зон, что считалось среди порядочных арестантов, не говоря уже в ворах, западло. В-третьих, на этом же производстве он какое-то время работал слесарем-бесконвойником, то есть в то время как другие заключенные находились под замком, он гулял свободно по рабочему корпусу. Подобное могли себе позволить только те, кто пользовался доверием у начальства. Как правило, бесконвойники в порядочных камерах не сидели. Помимо прочего Джем в предыдущую крытую вел на рабочих корпусах тайную, но очень активную пропаганду против воров в законе, в пику которым выставлял созданный им “союз истинных арестантов”, за что по указанию воров был избит в одной из порядочных камер на спецкорпусе, куда попал в 79-м году незадолго до выезда из тюрьмы. (С Нукзаром, по кличке Хося, одним из тех, кто бил тогда Джема, я знаком лично). И вдруг через несколько лет после всех этих событий, когда стало очевидно, что современная воровская идеология не только прижилась в России, но и набрала вес, Джем публично объявил о своей сопричастности к воровскому сообществу, которое усиленно перед этим критиковал. Причем он сделал это самовольно, не считаясь с воровскими традициями. В то время на всем Дальнем Востоке не было ни одного своего вора в законе, тогда как в любом захудалом грузинском городке имелись воры чуть ли не на каждой улице. И это многим арестантам не нравилось. В российском преступном мире о людях судили не по национальным признакам, а по их делам и поступкам, но в то же время у многих возникал вопрос: почему в огромной многонациональной стране, где большая часть населения – русские, почти все воры оказались грузинами? В момент прихода Джема в крытую тюрьму из семи находившихся там воров, за исключением Донца и Якутенка, которые не имели решающего голоса, пятеро были грузины. Исходя из этого, ситуация с Джемом приняла национальную окраску и, выплеснувшись за пределы Тобольской тюрьмы, оказалась в центре внимания российского криминального мира в свете геноцида кавказцев по отношению к русским. Сложившаяся ситуация “ни войны, ни мира” помогла Джему и его сторонникам выиграть время, в течение которого Бойцу удалось связаться с авторитетным грузинским вором Тото, находившимся в тот момент на свободе, с которым у него, Галима и меня сложились близкие отношения по предыдущей крытой. Несмотря на грузинское происхождение, Тото был интернационалистом. Пользуясь большим авторитетом среди грузин, он, в то же время имел немало друзей и среди русских. О Джеме он был наслышан и хорошо знал обстановку на Дальнем Востоке. Узнав от Бойца о сложившейся ситуации в Тобольской тюрьме, где был до этого дважды, он не только не отмахнулся от столь скользкого вопроса, но и подключил к нему ряд воров на свободе. В своем письме к ворам, находившимся в Тобольской тюрьме, он просил их подойти к вопросу с Джемом более дипломатично, учитывая сложившуюся обстановку. Поддержали Джема в этом вопросе и такие авторитетные грузинские воры, как Кока и Паата Большой, которые сидели на Дальнем Востоке и имели там много друзей. (из книги В.П.Податева "Путь к Свету или Книга Жизни") Присутствовал на похоронах Парулава Я. М. (Пушкин) в Матходжи, Хони (Цулукидзе). Также присутствовали Кирия Ю. А. (Юра Гальский), Санадзе Л. Г. (Цоци), Агаян А. Х. (Анзор), Кикачеишвили Э. С. (Махохия), Парцхаладзе Г. В. (Дудука), Гачава Г. Д. (Бадри), Каросанидзе Д. Ш. (Тликва), Сулаберидзе Б. Б. (Бадри), Кардава В. Н. (Вахо Сухумский), Дарцмелидзе В. И. (Вахо Потийский), Мамаладзе Г. Г. (Боквер), Баркалая В. Э. (Важа Сенакский). Сахнов Эдуард Георгиевич (Сахно) коронован в 1990 году вместе с Турбиным В. Г. (Турбинка) в Тбилиси ворами Коберидзе К. К. (Кока), Диаквнишвили Г. О. (Гия Длинный), Васиным Е. П. (Джем). Кулеш Станислав Семенович (Косяк) коронован в 1991 году в Тбилиси ворами Коберидзе К. К. (Кока), Цихелашвили Д. П. (Дато Ташкентский), Васиным Е. П. (Джем), Члаидзе П. Г. (Паат Большой). 27.12.1997 года в Москве скончался "вор в законе" Коберидзе Константин Константинович ("Кока"). Находился в ИК-8; пос. Садовое. Умер 27 декабря 1997 в Москве. Судимости
Обновления
Добавить фотоФотографии
Статьи
Комментарии Олег аллигатор17.12.2021 20:29 Всем братский привет! Кока был настоящим ураганом. Он вообще никому скачухи не давал. Однажды он что-то обсуждал с Шакро, потом отошёл в туалет, а Шакро ему начал что-то кричать. Кока ему ответил так, что здесь мне даже писать неудобно, а , когда вышел Шакро сдуло. Его боялись как огня. Он оставил дочь и сына после себя, но сын из другого теста, ему до отца, как Волочковой до Марса. Спи спокойно Кока Упомянуты: Maugli18.10.2019 17:58 Теимураз цкифуришвили дружил Константин коберидзе даже адин времиа сидели месте Тбилиси тура ортачала.Вори висоуава палиота имели балшои авторитет их лубили их уважали ихни прожити жизн кждидневни бил пример длиа многих.зимлиа вам пухам. Упомянуты: Учреждение: Тюрьма-1 "Ортачальская"; Тбилиси. Maugli16.10.2019 18:10 Вечер добри надниах сказал человек знаиуши Константине коберидзе.первирас кока асудили 1965.г.гордскои суд Тбилиси 2 года.асвабадилса 3.3.1967.15.4.1967.г.снова асудили гарадскои суд Тбилиси на 13 лет.начала срока 15.4.1967.канес срока 15.4.1980.год.упакоилса смирам ( кока) tibaani29.05.2019 08:32 Privetstvuyu! vsio pravilna na shot tavo shto u Bedo bila vsio rovna i to shto on umer v balnice, on,Paata i Koka koberidze vmeste lijali v balnice mixaelova na varancove i tam on upakailsa. Udachi vsem!!!! Упомянуты: mglebi22.06.2017 15:18 dzen dibri ia saglasen tibaani,koka pravda bil bezmerna erudirovanim jelavekam vsivolih neskolka ras mne prihlos snim aphatsa i dasixpor pomniu bil inteligentnim simie i ojin erudirovanim vabheta starie vori balhenstvo vavsiakam sluji skem mne prihlos vstretitsa i paznakomitsa vse imeli balhoi intelekt,carstva nibesnava cibe koka. mglebi27.12.2016 18:23 vejer dobri hto kasaetsa koka koberidze carstva imu nibesnava bil dastoin i kristalna jistim jelavekam vnajale semidisiatava ani toje sbadri gajavi nenadolga sideli meste i bili druziami i posle sroka toje pradaljali drujbu hto badri priijal knimu hto koka priijal badri magu skazac hto ani bili bezmerna erudirovani ludmi snim abhatsa i bisedavac eta bi htota drugoi ani projili vsio svoi jizn dastoina i bili primerami dlia mnogix. carstva im nibesnava мурманский5513.10.2016 16:54 Всем доброго дня и времени!В конце 70-х был в Тбилиси на ресбольнице.Воры были Бойов,Джимая,Вальтер сухумский,Саша Слепой,Гела Рыжий,Омар Хухуа.Филиал-это первый этаж крытой,наркоманы ,там был Мишка Косолапый,второй этаж,-это уже крытая были Кока и Худо.В счастью ,довелось общаться почти со всеми.Ещё был Котик сухумский и Ромка Бебиашвили.Оба хорошо знали Степана.Часто они его вспоминали.Никогда и никто не говорил,что Степа был когда-либо на тормозах.Не думаю,что такой факт,если бы имел место,хоть раз бы не всплыл в разговоре.Тем более личность легендарная.Знал бы что будет эта тема затронута,конечно бы к Ворам обратился.Там же и тогда же.Благо было к кому.Модераторы,я пишу редко и пишу то, что видел и слышал. Пропустите мой комментарий.Всем здоровья и удачи.Кристерос,благодарю,что написал,а то и не знал бы что за сыр-бор разгорелся за Степана. Упомянуты: Учреждение: ИТК-4 "Ресбольница"; Тбилиси. мурманский5527.11.2015 14:59 В 78-м Кока был в Тбилиси.На крытой.И Худо тоже там был в то время. Упомянуты: Кироваканский27.08.2015 20:46 Здорова всем! Извиняюсь я не очень хорошо розговориваю по русский но хочу рассказать одну историю которий узнал сегодня. Кока сидел в с. Зазерное(Хабаровский Край) ИК-13. однажди две стремяги опистили одного арестанта из за того что этот украл у них хлеба. И Кока табуреткой был этих двоих за то что они без его ведемо так поступили. Был и говорил он украл хлеб значит был голоден надо покормить его а не разрушить всю жизнь этого человека. Кироваканский27.08.2015 20:06 Приветствую всем. Кока 85-86 году находилься в Хабаровске тюрме матвееке? suxumski16.04.2014 21:20 bili trudnie vremena dlia varavskova....sasha cherkas shto voival znaem vse, no evo astavili vsemie,potomushto vo vremia suchi voini praiavil sebia i imel serioznie podvigi pered varavskova i poderjal voram kotorie ne priznavali tex vorov kotorie voivali/ne smotria na to,shto sam voival/, cherkasa priznali...eto isho pri briliante,korje...i togdalee... togda, kogda vse jili po storim voravskim poniatiem....znachit raz tak reshili urki tak i nado bilo,i bilo eto reshenie iskluchitelno i edinstvenno i znachit bilo polezno dlia varavskova....vkonce semidesiatix i vnachale vasmidesiatix,paata chlaidze,koka koberidze,tato xundadze im prishlos adnovremenno neskolko mesiac sidet vtobolske...a potom koka i paata sideli na dalnem/posle tabolska/,paatu vziali iz tabolska pervim. kogda ix priveli vtobolske vkonce semidesiatix polojenie bil krasnim/so svaimi presxatami/dastoinie aristanti stradali seriozno.paata,tato,koka slamali rejim....im pomog ochen avtoritet djema katorii on imel sredi aristantov slavian,krasnie xati cherneli...i djem vetom sigral serioznii rol,on seriozno poderjal urkam...potom na dalnem,na zone gde pribil paata,i potom koka sluchilos to je samoe....v zonax gde aristanti desiatki let ne videli normalnoe polajenie,slamali rejim i bil nalajen varavskoi xod...djem poderjival im seriozno.djem sidel ochen dolgo, sidel vetix kraiax i imel sredi arestantov serioznii ves....djem poderjal urkam,on seriozno proiavil sebia a eto znachit on imel podvigi vorovskom...on mesiaci jdal otveta ot varov,ne srazu knemu podashli,vari absujdali i masa varov poderjali, i reshili varavskomu tak budit polezen takoe iskluchitelnoe i edinstvennoe reshenie,kak vo vremia cherkasa/mojno sravnivat eti sobitii drug-sdrugom/...a raz massa tak reshila znachit tak nado bilo...a shto bazariat mol radi deneg i lichnoi vigodi podashli,eto chistii bred i tufta...tagda 1985 bili isho komunisti i nikto ne znal shto cherez 7 let jizn tak izmenitsia...a sam djem kogda asvabadilsia, kogda shtani stiral, jdal kogda zasoxnet,potomushto drugova ne imel...a potom djem kem v stal i kak sebia proiavil znaem vse...vasia ia staboi saglasen,nikto nikogda emu ne prediavlial pretenziu...i mnogie evo baialis i umer varom.....ia pomoemu vsio abisnil iasno...vari tak reshili,i poka eto reshenie bilo priniato mesiacami absujdalsia etot vapros masami,i bilo priniato takoe reshenie,i znachit tak nado bilo...astavte etovo cheloveka pokoi,on naverno vgrobu perevarachivaetsia....carstvo emu nebesnoe.... Упомянуты: Вася16.04.2014 13:51 Я высказал своё личное к Джему и воровское,так как это разное...Зная его лично я не могу лгать и переворачивать с ног на голову и говорить,что Джем был негодяем,даже исходя что я верующий человек это будет подло,это моё отношение,как к человеку к Петровичу,а касаемо воровского,с таким прошлым он никак не мог стать вором и там не столько вина Джема,сколько тех кто принял его в семью...Опять же ни одной сходки не было где бы предъявили Дато ташкентскому или Коке Коберидзе или Хасану,почему вы сделали вором Джема...Только было на уровне личных разговоров,единственный случай был,когда на сходке Махо сказал,что он не вор,как и Японец и то после сходки чуть жизни не лишили их,Чочо бедный погиб,который вором не был никогда и к тому рамсу вообще отношение не имел,а Махо и Вахо ранение получили,Махо претворился мёртвым и не стали добивать под машиной лежал,а Вахо в подъезд забежал,а там лифт не работает спрятался за дверью подъезда,через щель увидел килера и криком напугал его тот убежал,дальше пешком поднялся на тринадцатый этаж истекая кровью,стреляли с автомата и пули были со смещённым центром тяжести...Не одного случая не было после 1985 года,когда Джема приняли в семью,чтобы его хотя бы на время тормознули бы,куда смотрели все эти годы воры,этот вопрос надо задавать не мне,я его в семью не принимал и не от меня он воровал,но ворам вы этот вопрос не зададите,так как инвалидом стать у вас нет желания,да и живьём вы навряд ли вора видели... Упомянуты: Валера31.03.2014 21:28 здорово Самоха,да пытаюсь всем рот затыкать,кто гонит про Джема,Батя умер при не понятных обстоятельствах,его резко лишили свободы,но в камере он был не один,и этот бродяга поднял шум когда батьку стало плохо,но менты ему завязали рот и на другой конец тюрьмы.Можно было спасти ситуацию,но в этот момент были рядом только одни враги,по другому с Джемом власти не смогли бы договориться и то что ему хотели пришить,просто не доказуемо.Кстати к Джему подошли Кока и Дато,и все они умерли в возрасте 49 лет! Упомянуты: Валера04.03.2014 15:15 Аким ты можешь приехать в Комсомольск на Дземги .Найти там людей Пашу Хамзу,Витю Давыда,Саню Сита,или племянника и сына Джема,они все живут там.И спроси у них какя насамом деле была жизнь при Джеме,как все начаналось и как все закончилось,а не делать выводы послушав посредников от Пуделя.Да Пудель был близским Джему и другим,но до тех пор,пока у него не появились деньги.Это было в начале 90,и как только у Пуделя появились деньги он сразу же решил поменять взгляды на жизнь,да да он заработал их благодаря авторитету Джема,и он решил что в Джеме он больше не нуждается.Но не все так просто! Валера03.03.2014 18:17 Аким зачем ты смуту сеиш на счет Джема,да он освободился 87 вернулся в Комсомольск его не кто не встречал из его друзей кто был до отсидки кто на работу а кто и просто спился.Джем сам начал движение на Дземгах уже был при своих но ходил пешком потому что даже машины не было.Это он уже начал встречать из зон людей так все и началось и люди подтянулись.Пудель решил отойти в начале 90 потому что появились деньги и Пудель наверное забыл что эти деньги достались благадаря Джему.Пудель поменял взгляды на жизнь и убежал из Хабаровска а вернулся только после смерти Джема.Сейчас на дальнем восток еще есть достаточное колличество людей каторые знают всю эту кухню и воры из Комсомольска тоже живые есле что у них можно узнать.Я тебе лично вот что скажу про Джема он на только был авторитетным что сам дед Хасан к нему приезжал а не на оборот это так для истории врать не кто не будет а ты прошу тебя смуту не сей! в Комсомольске живет Джема Сын и племянник я к тому что историю они сто % знают. |
|
|
Основной адрес:
https://www.primecrime.ru |
|
|
6283
