Кристерос12.02.2017 04:29

Всем привет!!! Иван Гнилой почему то мне Дьяка напоминает, на днях вспоминали его, с Колымы Ваня приехал в Абхазию или с Колей Сваном или сразу после него, гостролер был и щипач высокого уровня, очень интилигентный, Иван никогда не употреблял лекарство, он был миролюбивый и простой, однажды на вокзале в Гудаутах ночью какие то абреки ограбили его, даже одежду с него сняли, там на вокзале работала женщина то-ли буфетчица то-ли продавщица ночного магазина, она Ваню приняла к себе и нашла ему что-то из одежды, на следующий день нашли тех типов, вернули все Ивану, трудно поверить что Вора ограбили но те беспридельщики способны были и на такое. Ваня же продолжил дружбу с той женщиной и жил с ней. Ваня периодически попадался но большие срока не получал так как за карман много не давали, однажды Иван примерно в 1961 году встретился с Колей Сваном в Тбилиси на ресбольнице, очевидец этой встречи рассказывал как два друга были рада встречи Коля и Ваня очень уважали и любили друг друга. После смерти Коли уже в 1972 году Человек случайно встретил Ваню, говорит пешком остался что-то и иду ночью мимо пивнушки и слышу на жаргоне кто-то говорит, подхожу Ваня сидит на кортах и общается с каким то типом, Человек спрашивает Ваня ты ? Ваня поднял глаза ответил да я, поздоровались, человеку не понравился тон того типа и он ударил его сразу. Ваню это возмутило - за чем ударил ты его спросил он? Человек ответил а как это он с тобой разговаривать? Ваня сказал так ты бы поинтересовался что случилось за чем бить, может он Вор, и я вспомнил ту историю в автобусе когда этот же человек помог Ване но и тогда Ваня не был этому рад))) Ваня было видно что стал пить он был настоящий Бродяга, не копейки за душой начинал то у той женщины с вокзала то где придется но авторитет у него был огромный. Я слушал за Ваню и подумал что если есть понятие "раздутый авторитет" то наверное есть и сжатый авторитет потому что если кого то уважают больше чем он заслуживает то кого то меньше чем он по настоящему заслуживает. Но при всем при этом слово Ивана который прошел ад Колымы имело большой вес, он был из тех Воров про которых Вадим Туманов пишет в своей книге с большим уважением. В 1975 году человек случайно встретил ту женщину с которой жил Ваня и она сообщила что Иван умер. Родился Ваня в Поволжье, прошел Колымы, объездил пол союза и умер в Гудаутах не семьи не дома не детей, и сегодня никто не знает где его могила. А ведь как выражается Туманов он входил в политбюро преступного мира ссср. В моей памяти Иван Гнилой останется как истинный Вор. Царство небесное тебе Ваня!!! Прайс край получается что Иван родился 1928 года если Коля 29 и умер он 1973 примерно. Всем порядочным желаю здоровья радости и добра !!!!

Упомянуты:

(Гнилой Ванька волгинский)

Дьяков Петр (Петька Дьяк)

Летодиани Николай Терентьевич (Коля Сван)

Учреждение: ИТК-4 "Ресбольница"; Тбилиси.

ответить

Vladimir5523.08.2018 15:13

И ТЕБЕ, ДОБРЫЙ ЧЕЛОВЕК, ДАЙ БОГ ЗДОРОВЬЯ, ЗА ТО, ЧТО ВСПОМИНАЕШЬ О ТЕХ ЛЮДЯХ, О КОМ НИКТО НИКОГДА НЕ УПОМЯНЕТ. МЫ ПОМИНАЕМ ИХ ДЛЯ БОГА И БОГ ВСПОМНИТ О НАС.ТАКИХ ЛЮДЕЙ УЖЕ НЕТ НИ ЕДИНОГО. ТЫ ВСТРЕТИЛ НА СВОЁМ ПУТИ НЕКОТОРЫХ, ВСТРЕТИЛ И Я. В ОДНУ РЕКУ ДВА РАЗА НЕ ВХОДЯТ-ТАК ГОВОРЯТ. МЫ ТОЖЕ ИЗ ТОЙ РЕКИ... БУДЬ ЗДОРОВ. С РАСПОЛОЖЕНИЕМ К ТЕБЕ.

ответить

Вадик19.12.2015 20:41

Дьяк,после освобождения много бухал и умер кажется в 1976 г.

ответить

razi09.06.2015 22:12

Ты живешь напряженно, в круговороте дня, с предчувствием, что в любой момент с тобой может что-то случиться. Чаще всего события приходят, когда их меньше всего ждешь. Захожу к ребятам своей бригады. На табурете сидит работавший у нас Федя Шваб, прекрасный парень, сам из поволжских немцев, лицо поцарапано, голова в крови. Что случилось? Мнется, не говорит. Мне рассказали ребята: сидит Федя, играет на балалайке, в помещение заходит вор Володька по кличке Зубарик. Он не работал в нашей бригаде, но жил с нами в одной секции. Зубарик пьян и не в духе, ему не нравится, что человек играет, не обращая на него внимания. Он выхватывает из Федькиных рук инструмент и вдребезги разбивает о голову балалаечника.
— Где Зубарик?! — спрашиваю.
— Пьяный, лежит на кровати.Я подхожу. Действительно, спит Зубарик беспробудно, на мо голос не реагирует и, когда я дернул его за ногу, даже глаза не открыл. Я прошу Федю умыться, привести себя в порядок, успокаиваю бригаду. Обстановка в зоне тревожная, по-прежнему идет вражда между ворами и суками. Через пару часов Зубарик приходи в себя и поднимается. Бригада притихла, все молчат.
— Ты за что ударил Шваба? Он набычился:
— Ты обнаглел, Туманов, и твоя бригада обнаглевшая! Ну как тут сдержать себя?
— Ты что, мразь, не узнал меня? — И бью Зубарика в челюсть. Не знаю, что было с его челюстью, но от удара у него почему-то вывернулась нога, и он потом полтора месяца лежал в больнице. Развитие событий было предсказуемо. Нападение на «своего» вор не вправе оставить без последствий. Мне это очень хорошо известно. Но управлять собою в таких случаях редко удается.
Утром я выхожу со своей бригадой к вахте. В стороне вижу группу воров и слышу, как один из них, то ли не видя меня, то ли, напротив, умышленно, чтобы меня завести, говорит так, чтобы всем было слышно:
— Что-то Туманов совсем развязался…
Я с трудом держу себя в руках, подхожу к ним и говорю Мишке Власову, по кличке Слепой, одному из влиятельных в этом мире людей, с которым знаком еще по Широкому:
— Миша, посоветуй им, чтобы вели себя поумнее.
— Да ты успокойся, Вадим! С Мишей у меня были дружеские отношения. Он один из самых близких друзей Ивана Львова, Васи Коржа, Петра Дьяка, Саши Мордвина, с которыми я полтора года просидел на Широком. Я не случайно перечислил вновь имена этих людей, входивших тогда как бы в «Центральный Комитет» уголовного мира. Их знали во всех лагерях Союза. Не знаю, как поговорил Слепой с ворами, но шума по этому случаю не было.
(Из книги В.И. Туманова "Все потерять - и вновь начать с мечты...")

Упомянуты:

Власов Михаил Александрович (Слепой)

Кочев Александр Иванович (Вася Корж)

Дьяков Петр (Петька Дьяк)

Кутилин Александр (Санька Мордвин)

Львов Иван Матвеевич (Ваня Лев)

ответить

razi09.06.2015 20:25

У Петьки был близкий ему человек – вор по кличке Каштанка – Витька Воронов. Когда-то в Новосибирске Каштанка застрелил прокурора. У него были свои таланты: он лихо тасовал карты, за 10–15 минут рисовал карандашом точные портреты людей, с которыми встречался, и бил чечетку. Я не встречал профессионального исполнителя степа, который бы выделывал ногами такое. Он мог тренироваться в камере сутками. Никаких других интересов у него не было. Иногда кто-нибудь спрашивал: «Каштанка, ты читал?» – называли какую-нибудь книгу. За него отвечал Петька Дьяк с обычной ехидцей: «Зачем Каштанке читать? Он вон как карты тасует и ногами бацает!»
Меня Петька Дьяк и Каштанка здорово выручили в истории с Витькой Лысым. У меня с этим вором произошла стычка, я не сдержался, ударил его. И довольно сильно. Я сразу же понял, что совершил нечто страшное. Камера замерла: ударить вора! По воровским законам Лысый должен меня убить, или он не вор.
Камера наэлектризована. Все понимают: что-то должно произойти. Я не думаю, что Лысый горел желанием убить меня, я знаю, он с уважением ко мне относился, но воровские законы не оставляли ему выбора. Я заметил; как Каштанка о чем-то говорит с Лысым на повышенных тонах, припоминает ему эпизод на пересылке, в котором Витька совершил что-то не воровское, и вдруг бьет его в лицо. Внимание камеры моментально переключается на новое происшествие. На фоне Каштанкиной информации, взбудоражившей всех, разборка Лысого со мной становится второстепенной, неинтересной. Тюрьма бурлит новым противостоянием – между Лысым и Каштанкой, – которое, к счастью, тоже закончилось бескровно. Так Петька Дьяк и Каштанка отвели удар от меня.
(Из книги В.И. Туманова "Все потерять - и вновь начать с мечты...")

Упомянуты:

Дьяков Петр (Петька Дьяк)

Воронов Виктор Николаевич (Ворона)

ответить

razi09.06.2015 20:19

– Петя, у меня нет времени тебе все рассказать, но умоляю: напиши «нет». Надо сберечь этого человека!
Петька Дьяк известен среди воров, его голос авторитетен, к нему прислушиваются. Можно сказать, это член Политбюро уголовного мира Союза. Ничего не спрашивая, в записке, извещавшей о суде над Шуриком, он написал: «Воры, я возражаю». Но записка не успела дойти до камеры-«нулевки», где сидел Шурик. До нас дошел слух, что воры приводят свой приговор в исполнение… Как только открыли нашу камеру, мы с Петькой бросились по коридору к «нулевке». И увидели, как двое бьют Шурика ножами. Когда мы растолкали их, Шурик был уже мертв.
Но по порядку.
С Петькой я подружился в сусуманской тюрьме. Как-то заключенные затащили в камеру надзирателя, который недавно был переведен с прииска «Фролыч» в тюрьму. Во время трюмиловки надзиратель на глазах всего лагеря примкнутым к винтовке штыком заталкивал в зону двух воров – Горловского и второго по кличке Слон, отказавшихся перейти на сторону сук. Они были обречены. Воры решили нового надзирателя убить. И едва при обходе тюрьмы он приоткрыл дверь в очередную камеру, несколько рук втянули его. Петька Дьяк, родом из Сибири, сильно окая, говорил надзирателю, щурясь:
– Вот смотрю я на тебя, рожа деревенская, и думаю: небось, у тебя мать где-то есть? А у тех, кого ты колол, – нет матери? Че же тебя, суку, заставило пырять их штыком? Не знал, что их в зоне трюманут или зарежут?!
Надзиратель молчал. Он умоляюще обводил глазами камеру, но не находил сочувствия. Когда ему накинули на шею полотенце, он схватил его руками, пытался оттянуть, но кто-то ударил его в солнечное сплетение, от боли он судорожно схватился за живот, и тут полотенце туго стянули и не отпускали, пока не прекратился предсмертный хрип. Вину взяли на себя двое уголовников, на которых висело уже несколько раз по двадцать пять. К высшей мере тогда не приговаривали, и им было все равно, сидеть двадцать пять или пять раз по двадцать пять.
Петька Дьяк из уголовных авторитетов, к которым прислушиваются все зоны от Мордовии до Колымы. Он узкоплеч и жилист. «У всех нормальных людей, – удивлялся он, – грудь широка, а все ниже – поуже, а у меня наоборот. Видать, от сибирской картошки».
На Колыме были два лагерника, совсем разных человека, и оба Петьки – Петька Дьяков и Петька Дьяк. Второй был тоже Дьяков, но все говорили «Дьяк», и мне так удобней его называть, чтобы не путать с другим. Их пути не пересекались, но меня многое связывало с обоими. Мы оказывались вместе в лагерях, с Дьяком – в следственной тюрьме в Сусумане, на Широком, Случайном, Большевике, с Дьяковым – на Челбанье, спали на одних нарах, во всем понимали друг друга. Кроме одного, чего я не принимал тогда (не могу мириться и сегодня). Речь о выпивках. Я спокойно к ним отношусь, сам не прочь с друзьями выпить. Но когда люди теряют меру, напиваются до распада сознания, когда летит к чертям работа и страдают другие – все во мне протестует!
«В школе, паря, я учился семь лет, – любил повторять Петька Дьяк, по привычке щурясь, – три года в первом классе и четыре во втором…» Возможно, он говорил правду, но в уголовном мире его слово многое значило, и я не раз пользовался нашей с ним близостью, чтобы вытащить кого-то из приятелей, приговоренных ворами к смерти.
Мы с Петькой не успели спасти Шурика Лободу, и тут время рассказать, что случилось.
С Шуриком мы были знакомы всего несколько часов. Нас вели с Двойного в тюрьму на Широкий. За это время мы успели о многом переговорить и проникнуться друг к другу симпатией. У него хорошее, открытое лицо, сразу вызывает доверие. Он вспоминал свою сестренку и мать, а под конец рассказал историю о том, как в какой-то ситуации поступил иначе, чем воры ждали от него, и теперь сомневался, можно ли ему идти в тюрьму к ворам. Мне трудно было советовать, и я сказал только: не знаю, решай сам. Прощаясь, он отламывает мне половину от булки хлеба, которая была у него. «Шурик, не надо», – говорю я.
Меня, уже сидевшего здесь, принимают сразу. А Шурика поместили в камеру-«нулевку», куда попадали впервые прибывшие в эту тюрьму.
Я был несколько раз на воровских сходках, без права голоса, поскольку не принадлежу к ворам. Они от меня ничего не скрывали, и я молча наблюдал, как велись сходки. Малейшее недоверие к кому-либо – и человеку не жить. В этом смысле они жестоки друг к другу. Какой-нибудь пустяк, проиграл нижнюю рубашку и не отдал – человек приговорен. И вот до нас доходит весть о том, что по какой-то причине кто-то из воров настаивает убить Шурика Лободу.
Я бросился к Дьяку:
– Петя, я тебя умоляю, напиши «нет». Надо сберечь этого человека!
Когда, повторяю, мы с Петькой добежали от своей шестой камеры до «нулевки» и раскидали склонившихся над Шуриком, все было кончено.
Тем не менее я всегда знал, что в случае опасности, нависшей над друзьями, всегда можно рассчитывать на Петьку Дьяка.
(Из книги В.И. Туманова "Все потерять - и вновь начать с мечты...")

Упомянуты:

Дьяков Петр (Петька Дьяк)

Лобода (Шурик)

Учреждения: прииск "Фролыч", ИЗО Сусуман, ЛП-3 прииск "Двойной", ЛО-3 "Широкий", прииск "Случайный" (штрафной), прииск "Большевик".

ответить

razi09.06.2015 20:09

Нас всех объединяла стойкая неприязнь к майору Мачабели. Раздражала его грубость, манера поучать, презрение ко всем, кто от него зависел. И еще этот акцент – как будто его устами с нами разговаривает сам генералиссимус. Очень похоже. В ночь под новый, 1952 год я лежал на нарах, смотрел в потолок и впервые в жизни стал сочинять стихи. Они посвящались Мачабели. Я помню только последние строчки: Сегодня все встречают Новый год, а мы по-прежнему сидим на мели, не потому, что отказал наш эхолот, а потому что капитан здесь – Мачабели.
В июле в тюрьме случается побег. Бегут трое. Двоих, не успевших уйти далеко, быстро настигают с собаками. В прогулочном дворике конвоиры бьют их сапогами, топчутся на них, ломают ребра. Разъяренный Мачабели приказывает трупы не убирать, оставить лежать, пока не будет пойман третий.
В августе колымское солнце еще жаркое. Смрад от разлагающихся трупов проникает в барак, вызывает головокружение, многих тошнит.
Третьего беглеца ловят месяца через полтора. Осенним вечером нас выгоняют из барака смотреть, как в свете пляшущих прожекторных лучей пьяная команда надзирателей сапогами ломает несчастному ребра и позвоночник. Операцией командует Мачабели, тоже изрядно выпивший. Я вижу его расстегнутый китель с рукавами, закатанными, как у мясника. Под кителем чистая нательная рубаха с вырезом на груди. В вырезе черная шерсть. С вышек на нас уставились стволы пулеметов. По нашим лицам продолжают шарить лучи прожекторов. Мы в оцеплении автоматчиков, их вокруг человек шестьдесят. Собаки беспорядочным лаем сопровождают приказы Мачабели:
– Вишка, слушай моя команда!
Мачабели обожает подавать команды. По его приказу автоматчики валят заключенных с ног, заставляют ползти по-пластунски мимо смердящих трупов и повторять, чтобы слышало лагерное начальство: «Я, такой-то, такой-то, клянусь никогда не совершать побег…» Зачем лагерному начальству этот бессмысленный спектакль, никто не понимает. Для воров это страшное унижение. Кто-то отказывается, его бьют ногами и прикладами, хватают за руки и насильно волокут мимо трупов. Я вижу, как тащат за ноги вора Петьку Дьяка, кого-то еще. Некоторые добровольно ползут, мыча что-то нечленораздельное. В такие минуты думаешь о себе – что с тобой сейчас будет. Конвоир, подтаскивая ближе к трупам сопротивляющегося Дьяка, бьет его сапогом в бок:
– Вот, падла, как умеет ЧК колотить! Петька хрипит в ответ:
– Вот, сука, как воры терпят! Мачабели подскакивает ко мне:
– Ждешь особых приглашений?! Я не сразу нахожу, что сказать, и ссылаюсь на больную ногу. Нет, я не собираюсь ползти на глазах у всех. Пусть проволокут. Конвоиры, не дожидаясь команды, уже бьют меня прикладами. Мачабели подает им знак рукой, чтобы остановились. Может быть, он вспомнил, как в 1950 году в сусуманской тюрьме надевали на меня смирительную рубашку. Эта ли мысль пришла майору, другие ли соображения руководили им, но я оказался одним из немногих, кто не прополз. И вот мы лежим на нарах, сильно побитые, лица и тела в синяках. Язвительный Петро Дьяк поворачивается к Шурику Кокореву:
– Псих-то ты Псих, Шурик, а полз быстро!
Деваться Психу некуда – над ним посмеивается вся усталая, измученная камера.
(Из книги В.И. Туманова "Все потерять - и вновь начать с мечты...")

Упомянуты:

Дьяков Петр (Петька Дьяк)

Кокарев Александр Васильевич (Псих Шурик)

ответить

Сухраб27.05.2014 08:09

Кое-что есть в книге Вадима Туманова "Все потерять — и вновь начать с мечты" Там же в конце и про Васю Коржа

ответить

Богданчик29.12.2013 13:07

были еще такие известные ВОРЫ как Дьяк, Колька Туляк, Женька Немец, короые были не меньше достойны называться легендами воровского мира! кто -нибудь о них что то слышал и может чиркануть? заранее благодарен Всем!!!

ответить