Микола vip26.03.2020 10:53

Санька Поташ щипачить начал с 10 лет. Общий срок был 145 лет. В последний раз освобождался по состоянию здоровья с Ангарска за год- полтора до смерти. Рак печени. Обезболивающие не потреблял, хоть врачи и выписывали. Говорил в лагере не употреблял и сейчас не сломаюсь. Отдавал близкому другу, который в этом нуждался, считая что ему нужнее. Похоронен в Томске рядом с ИК-3. Светлая Память!

Учреждения: ИК-7; Ангарск, ИК-3; Томск.

ответить

Клифт01.07.2020 14:38

День добрый! Возле "тройки" кладбищ нет. Ну по-крайней мере лет сорок как не было это точно.

ответить

ПРАЙМ КРАЙМ vip23.05.2018 21:22

Мы недолго пробыли в Новосибирске: опять застучали колеса. Но запомнился эпизод при посадке: конвой решил позабавиться и натравить на меня каких-то воров и сук:
— Что глядите? Это ж жид! — мило подбодряли они этот сброд.
И опять положение спас Резаный.
— Ты, начальник, брось: это не жид, это израильтян!
Я был потрясен: «лекция» пошла впрок. (Из книги А.Шифрина "Четвертое измерение")

ответить

ПРАЙМ КРАЙМ vip23.05.2018 21:07

Мы ехали уже двое суток на восток. В Челябинске нас выгрузили. Большой старинный промышленный город. В «воронках» отвезли в пересыльную тюрьму, где в общем зале я впервые увидел сортировку: всех построили, и какой-то тюремный старшина, проходя по рядам и не спрашивая ни фамилий, ни статей Уголовного Кодекса, командовал: «вправо!» — «влево!» — «туда!» — «сюда!».
Нас, «политиков» и воров, впустили в одну камеру, где уже было человек 100 на нарах в три этажа. Кто-то потеснился, кого-то подвинули, и мы кое-как разместились — ведь неизвестно, когда повезут дальше; бывает, что в пересыльной тюрьме ждут этапа месяцами. Разобраться в людях, собранных здесь, было трудно: все лица, обросшие щетиной, все головы бритые, все грязные, обтрепанные — лишь по глазам можно отличить человека, а это вначале очень трудно. Но потом я понял: в лагерях это необходимо; лишь там я понял, почему собака смотрит в глаза и ее не обманешь.
Мы, политзаключенные, устроились вместе на нижних нарах для «фраеров», так как наверху теплей и там, как правило, собрались «люди» — воры. Наверху сидела большая группа ворья, игравшая в карты, и Цатуров начал мне объяснять, что я под угрозой «проигрыша». В это время я увидел, что в углу нар сидит, сжавшись в комок, пожилой человек с бородкой клинышком, явно интеллигентного типа — я обрати на него внимание потому, что он сидел почти голый... Очевидно, человека этого раздели воры. Мы подошли к нему, и предположение бывалого Цатурова оказалось верным. А человек этот был академиком, биологом из Ленинграда — с ним расправился известный черносотенец «академик» Лысенко, обвинив в «вейсманизме-морганизме».
И вот, сидел на нарах этот голый старик, уничтоженный гангстером от науки и обобранный блатными.
— Кто раздел вас? — страшно разозлился я.
— Да вот эти, с верхних нар, — показал он на играющих в карты.
Цатуров в своем полувоенном кителе шагнул к группе воров и начал им что-то говорить, но в ответ послышался хохот и крики:
— Ты, педераст сталинский, не мешай людям!
Когда подошел я, Цатуров остановил меня:
— Вы же видите, это бесполезно. Они и вас разденут.
Но я уже потерял чувство осторожности и вместе с еще каким-то нашим политзаключенным полез наверх, к ворам. Нас встретило недоуменное молчание — мы были на «чужой» территории. Но у меня тут оказались «друзья».
— Ты чего, Абрагим, играть к нам? — осклабился мне навстречу Резаный.
— Не играть, а говорить вот о том голом старике! Ведь этого человека власть придавила, а кто-то тут доканать его решил: что он будет голый делать на этапе?
— Да ты не кричи. Не я же его проиграл. И чего он тебе нужен? Знакомый, что ли?
— Нет, не знакомый. Но ведь это человек, которого весь мир знает, а тут его, как падаль, раздели !
— Весь мир, говоришь? — раздался голос из круга играющих. На меня смотрели выпученные глаза громадного парня, сидевшего в одной морской тельняшке. — А Трумэн его знает?
Я был совершенно ошарашен вопросом, но с жаром ответил:
— Конечно, знает! Его весь мир знает. Этот ученый на весь мир известен!
Пучеглазый смотрел на меня, явно колеблясь. Но тут вступился Резаный:
— Этому мужику можно верить. Он с нами ехал, и в этих делах все до точки знает.
— Ты учти, — пучеглазый взял из рук соседа услужливо зажженную папиросу, — я ведь Пахан-Колыма Стропило, а не фраер, и если ты мне соврал, то поминай папу-маму. Говоришь, на трумэновской фене ботает, и Трумен его знает?
— Знает, конечно, — настаивал я, видя, что по чему-то в Трумена уперся вопрос о штанах академика.
— Волоки «цепи» назад, — спокойно произнес Стропило, обращаясь к кому-то из окружавших его. И, как из-под земли, около голого старика оказались его вещи: костюм, валенки и кожаное пальто — мечта вора. Видя, что на нас никто больше не обращает внимания, мы спустились вниз, и там уже я узнал, что Стропило — один из известнейших «мегерамов» — воровских руководителей — и что он питает особое пристрастие к Трумену; во время одной из лагерных забастовок он даже вывесил над зоной черный флаг с надписью «Трумен» и за это его «дисквалифицировали» — дали ему еще 25 лет по статье 58 УК РСФСР, то есть он стал не вором, а политзаключенным, «мужиком», но его по-прежнему «уважают» и он «ходит в законе» среди воров (то есть, участвует во всех их сходках, ему не «дали по ушам» — не изгнали из их почетного сословия). Да-да, я не оговорился, для этих людей это было почетное сословие, и вор с гордостью рекомендовался: «Я — в законе!» Между ворами и «суками» — ворами, сотрудничающими хоть в чем-то с властями — шла непримиримая резня, поэтому их сортировали и рассаживали по разным камерам... (Из книги А.Шифрина "Четвертое измерение")

Упомянуты:

Поташов Александр Александрович (Санька Поташ)

Мерзляков Александр Семенович (Стропило)

ответить

ПРАЙМ КРАЙМ vip23.05.2018 20:55

А пока стучат колеса, конвой ведет проверку по делам; в папке подшито обвинительное заключение КГБ и приговор суда; а иногда и без суда — заочное решение «тройки» — ОСО (особого совещания) об отправке в лагеря. Мы пытаемся как-то разместиться на нарах, и я с любопытством оглядываю попутчиков. Тут явно есть и «блатные» — воры, бандиты; это — на лицах. Я тоже, очевидно, вызываю любопытство. Дело в том, что в тюрьму я попал в легком, светлом костюме и перед этапом потребовал привезти мои теплые вещи. КГБ «позаботился», и перед самым выездом мне передали целый чемодан вещей. Специально издеваясь надо мной, кагебешники привезли самые дорогие и броские импортные вещи: осеннее (но не зимнее) пальто, шапку обезьяньего меха, два хороших костюма, годных не для этапа, а для дипломатического приема, полдюжины шелковых рубашек и полдюжины галстуков, пушистый купальный халат... Одетый в новые, дорогие вещи, я, конечно, очень выделялся среди этой оборванной массы людей, закутанной, в основном, в рваные ватные бушлаты. Тогда я еще не понимал, что кагебешники сделали все это обдуманно: среди воров есть обычай «проигрывать» в карты человека, имеющего хорошие вещи. «Проигравший» вор режет владельца вещей (и не подозревающего, что он — объект чьей-то игры) и отдает снятые с трупа вещи выигравшему. Вот на Меня уже и посматривали... Но я лишь начинал свой путь «по кочкам» и незнание охраняло меня от волнений.
— Ты, мужик, ты откуда? — обратился ко мне лежащий также на вторых нарах молодой парень с грубым и страшно изрезанным лицом — вся кожа была в шрамах.
— Из Москвы, — коротко и дружелюбно ответил я, не отказываясь от разговора.
Посыпались вопросы... Узнав, что я меньше года как арестован, воры изумились.
— Так ты же совсем свежий! За что они тебя взяли после того, как «усатый» (то есть Сталин) сыграл в ящик?
Пришлось начать объяснять политическое положение в стране, и почему я с ним не согласен; неизбежно было и коснуться государства Израиль и почему хочется туда ехать. Говорил я серьезно, старался объяснять очень простыми фразами и видел, что с каждой минутой мои слушатели становились все внимательнее.
— Так ты фашист, что ли? — вдруг выпалил один из молодых воров.
Пришлось прочесть еще одну «вводную лекцию» о том, что такое фашизм.
— Ты, мужик, не обижайся. У нас если «фраер», значит, кличка «мужик». А сейчас мужики в лагерях все фашисты — ведь они против власти воевали, с Власовым.
Я объяснил им, что не все же власовцы, и спросил:
— А ты за власть?
— Меня власть не касается. Я при всякой власти воровать буду, — спокойно парировал парень с искалеченным лицом, кличка которого, как оказалось, и была «Резаный».
— Но ведь ты учти хотя бы то, что тебя жизнь привела к воровству. Наверно, ты и воровать начал потому, что тебя государство не накормило, — пытался я приспособиться к мышлению этого человека.
Беседа наша продолжалась, вопросы сыпались один за другим, мы проговорили большую часть ночи и заснули, многое поняв друг в друге. Очевидно, именно то, что я старался говорить серьезно с этими искареженными жизнью людьми, заставило их задуматься над чем-то — мы, явно не были враждебны друг другу. И опять-таки, я еще не понимал, какую службу сослужила мне эта странная дружба, завязавшаяся в тюрьме на колесах. Засыпая, я думал:
— Веду политический разговор под стук колес тюремного вагона с блатными. Четвертое измерение!.. (Из книги А.Шифрина "Четвертое измерение")

ответить

Вадик19.05.2018 22:01

Какое прозвище было у него в воровской мире?

ответить

миро02.11.2013 13:45

серьезный жулик был..колымские лагеря прошел!

ответить

Nika14.07.2013 01:37

Поташов Санька трижды судился на Колыме за резню, 32 года сидел без выхода, сел в Туле в 1948 году, освободился с семерки в 1980 году

ответить

sibiryk28.08.2016 01:09

Вы его лично знали?

ответить

Поташ10.07.2019 13:49

Вы его знали?

ответить