10.04.2012 11:12, Москва
4802
Право.ру
На этой неделе в Кунцевском суде Москвы продолжится процесс уроженца Грузии Рамаза Дзнеладзе, которого правоохранительные органы считают "одним из наиболее авторитетных „воров в законе“ на территории России. Корреспондент „Право.Ru“ использует этот процесс, где председательствует судья Елена Аграрова, для пополнения личной коллекции нестандартных процессуальных явлений. На этот раз она обратила внимание на вооруженный эскорт прокурора, происхождения которого он не знает, ротвейлера в зале заседаний, оживленную sms-переписку судьи и прокурора, а также весьма своеобразный повод для жалобы в адвокатскую палату.
Лечить нельзя не выпустить
На прошлой неделе заседания по делу Дзнеладзе, которого обвиняют по ч.2 ст.228 УК РФ (незаконное хранение и перевозка наркотических средств в особо крупном размере) и по ч.3 ст.327 (использование заведомо подложного документа), проходили 3-4 апреля. Первое из них началось с того, что судья Аграрова в очередной раз отклонила ходатайство об изменении ему меры пресечения. Адвокат Марина Русакова указывала на то, что состояние здоровья ее подзащитного кридитческое, и он не может находиться в СИЗО. Вторым аргументом было то, что его арестовали на основании материалов (протокола досмотра), не соответствующих фактическим материалам дела.
О том, почему было вынесено такое решение, присутствовавшие в зале не узнали, так как судья Аграрова на этот раз обошлась без обоснований, но зато уже через несколько минут получили возможность оценить аргументацию защиты: суд приступил к допросу судмедэксперта отдела криминалистической экспертизы Главного государственного центра судебно-медицинских и кримэкспертиз Минобороны РФ, доктора наук Сергея Леонова. Его заключение о состоянии здоровья Дзнеладзе было представлено еще летом 2011 года (медики нашли у обвиняемого целый букет заболеваний от эрозии пищевода, до цирроза печени), он утверждал, что нормальной медицинской помощи в СИЗО заключенному не оказывают, но лишь 21 февраля было удовлетворено ходатайство защиты о допуске туда "независимых" медиков. Впрочем, попасть туда они все равно не смогли: 22 февраля судья ушла в отпуск, не подготовив необходимые документы.
Через несколько недель у Дзнеладзе случилось внутреннее кровотечение, он попал в тюремную больницу и только тогда его удалось осмотреть специалистам. А Леонов составил новое заключение и представил его суду.
Описав многочисленные недуги обвиняемого и то, что в условиях СИЗО он не получает никакой помощи, Леонов ответил на вопросы прокурора Александра Шурова.
- Проблемы со здоровьем Дзнеладзе входят в перечень заболеваний при которых нельзя содержаться в местах лишения свободы? – уточнил Шуров.
- Нам не дали провести обследование, я не знаю стадию, — ответил специалист, добавив, что у умерших в СИЗО Магнитского, Трифоновой и иных лиц, тоже не было заболеваний из этого списка.
Давление на суд угрозой статьи за фальсификацию доказательств
Следующим выступал доктор психологических наук, эксперт-психолог Научно-исследовательского центра судебной экспертизы и криминалистики КГУ им. К.Э.Циолковского, профессор Вали Енгалычев, работы которого, что интересно были положены в основу кандидатской диссертации Аграровой.
Прежде всего он остановился на том, что понятые, присутствовавшие при задержании, не могли видеть, как из правого кармана Дзнеладзе был извлечен пакет с порошкообразным веществом (его следствие считает наркотиком). Многостраничный отчет он зачитывал около часа, не забывая демонстрировать суду изображения
Енгалычев также считает, что все свидетели обвинения, включая оперативников, излишне противоречат друг другу в части внешнего облика Дзнеладзе, особенностей его поведения, количества участвовавших в задержании людей, расстояния места задержания от проезжей части и соседнего дома, количества использованных во время задержания машин.
- С учетом особенности человеческой памяти, понятые и полицейские могли ошибиться при даче показаний? — спросил прокурор Шуров.
- В данном случае есть свидетельства того, что это не так. Противоречия в показаниях свидетелей могут объясняться либо недостоверными сведениями либо ложными сообщениями или преднамеренной ложью, — пояснил специалист.
Защитой, в ходе заседания также были представлены результаты почерковедческой экспертизы по протоколам досмотра Дзнеладзе при задержании. Сравнивалось два документа — первый из них был предъявлен суду в момент избрания меры пресечения, а второй был приобщен позднее. В одном из них говорится, что "изъятое не упаковывалось", а в другом, что оно "упаковано в белый конверт и полиэтиленовый пакет".
На эти противоречия обратила внимание суда и специалист по уголовному праву и уголовному процессу, член экспертной рабочей группы Общественной палаты РФ по совершенствованию уголовного законодательства, кандидат юридических наук Марина Плотникова. Она подготовила заключение "о правомерном применении уголовно-процессуального законодательства и обоснованности квалификации составов преступлений, фактическим обстоятельствам уголовного дела в отношении Дзнеладзе".
"Я обнаружила „уникальные вещи“, так начала она комментировать свой отчет. — Суд неправомерно отказал в осмотре вещдоков, ведь установлено, что у Дзнеладзе был изъят один пакет (по показаниям изымавшего, пакет был открытый и впоследствии несколько раз сложен – прим. авт.) в то время как на исследование пакет был представлен в запаянном виде“. Напомнила она и то, что поправки в протокол личного досмотра внесены без подписи понятых. „[Его] необходимо признать недопустимым доказательством“, — заключила Плотникова. — Руки при задержании не зафиксировали, увели на 50 м, не было видеосъемки, что обязательно. Это ведь по материалам дела спецоперация, а где ее подготовка? Почему мы молчим по поводу фальсификации протокола? – задавала она риторические вопросы.
- Вы состоите на учетах у психиатров или нарколога? – заинтересовался прокурор Шуров.
- Нет, еще есть справка о несудимости, — спокойно ответила Плотникова.
- Давать указания суду входит в вашу компетенцию?
- В мои полномочия входит давать разъяснения.
После этого прокурор и судья по очереди обвинили Плотникову в том, что она оказывает давление на суд.
- Вы сказали, что вы взяли дело на контроль, это как понимать? Вы сказали, что следует возбудить дело по ст.303 УК РФ в связи с фальсификацией документов? – беспокоился прокурор Шуров.
- На свой собственный. Буду следить за ним. Я давала заключение и забыть о процессе я не могу… Дело в том, что наличие сфальсифицированных доказательств – это ст.303, вот что я хочу сказать, — закончила специалист.
"Они могут всех нас расстрелять"
Во время заседания 3 апреля защита вновь подняла вопрос о прокурорской охране (прокурор является в зал в сопровождении людей без формы, но с оружием — прим. авт.). При этом в деле отсутствует постановление суда о выделении ему охраны. Высказаться по этому поводу довелось той же Плотниковой.
- Прокурорам охрана не положена, — сказала она и добавила, что ее лично "эти молодые люди не пугают", но "есть такое понятие как "давление".
И тут же, как будто подтверждая слова Плотниковой, всполошилась переводчица. "Я не знала, что тут опасно, я хочу уйти, они могут нас всех расстрелять!" — на весь зал сказала она. Заседание пришлось прервать, но эта сцена ничего не поменяла: на следующем заседании, 4 апреля, вооруженная охрана прокурора Шурова осталась на месте, кроме того вдвое увеличилось число конвойных (теперь их было четверо) и втрое приставов (раньше обходились одним). В зале также присутствовали дружинник и ротвейлер. Защита просила удалить вооруженных людей и выяснить, где они работают, но это ходатайство было отклонено на том основании, что "процесс открытый". Прокурор, в свою очередь, заявил, что "не знает, кто эти люди".
Ошибки в пользу подозреваемого отсутствуют
Главной темой заседания 4 апреля стало расхождение между аудиозаписями судебных заседаний и их протоколом. Такие, например:
Протокол от 16 января 2012 года (00.47.26 – 00.48.51, запись №60)
Вопрос адвоката Бухариной оперуполномоченному ОВД Кунцево Шигаеву: „Сумка Дзнеладзе была упакована?“
В протоколе указан ответ свидетеля Шигаева: „Да, в целлофан“. (как и в новом протоколе досмотра — прим. ред.)
В аудиоматериале ответ свидетеля Шигаева сформулирован так: „Нет, не была“.
Дмитрий Зиновьев, проводивший по запросу защиты исследование аудиозаписей, подтвердил, что "фоноскопией установлено отсутствие признаков монтажа и дана детальная расшифровка судебных заседаний по делу Дзнеладзе". А Енгалычев, который проводил психолого-лингвистическое исследование совместно с профессором Юлией Ушаковой, представлял заключение по его результатам.
В этом документе среди прочего есть фраза о том, что "расхождения между содержанием протоколов судебных заседаний и содержанием фонограмм не могли быть обусловлены особенностями протекания психических процессов составителя и/или редактора этих текстов".
Наиболее вероятной, по мнению специалистов, психологически достоверной причиной этих расхождений является "принятие априори только одной версии, в частности, версии безусловной виновности Дзнеладзе".
Видимо, появление такой экспертизы было неожиданным для прокурора и для судьи, они принялись активно переписываться с кем-то посредством смс, а в момент когда адвокат Марина Русакова задавала очередной вопрос Енгалычеву, прокурор предложил удалить ее из зала суда. Также он ходатайствовал о подготовке "частного определения в адвокатскую палату", мотивируя это тем, что защита "злоупотребляет своим правом, пытаясь оценить протоколы".
Допрос был прерван — судья разрешила ходатайства прокурора: адвоката удалять не стали, а письмо в палату все-таки подготовят (все это время доктор наук, Енгалычев стоял за трибуной). Что касается заключения, то судья Аграрова отказала в его приобщении к материалам дела с формулировкой, что оно не имеет отношения к делу. Одна из адвокатов Дзнеладзе после этого отметила, что это первый в ее практике случай, когда материалы не приобщают уже после допроса. (Право.ру, 09.04.2012)
Следите за новостями воровского мира на канале Прайм Крайм в Telegram и Яндекс.Дзен
