Основной адрес: https://www.primecrime.ru
Зеркала сайта:
https://primecrime.net
https://vorvzakone.ru
https://russianmafiaboss.com

музей истории воровского мира

Воры. Кто они?

О проекте

СМИ о нас

Обратная связь

Реклама на сайте

Пожертвования

Забыть нельзя : Страна «Лимония» – страна лагерей. Александр Сновский

Все тексты

Забыть нельзя : Страна «Лимония» – страна лагерей

Автор:

Александр Сновский

Год:

2009

Жанр:

мемуары

Источник:

https://www.sakharov-center.ru/asfcd/auth/?t=page&num=13100

8451

Комментарии

Избранные отрывки:

В примитивно пропагандистском фильме 1930-х годов «Заключенные» вор в законе «Костя-капитан» (артист Астангов) отобрал золотой портсигар у прибывшего на стройку «Беломорканал» заключенного инженера – «контрика», но, «перековавшись», вор портсигар возвращает. Долголетнего мученика Колымских лагерей В. Шаламова избивал бригадир-вор. Не счесть приведенных фактов грабежей, надругательств, избиений, и убийств в воспоминаниях выживших и реабилитированных бывших политических заключенных архипелага ГУЛАГа.

Особенно безнаказанно буйствовало ворьё на пересылках ГУЛАГа при попустительстве, и то и с одобрения охраны, службы надзора и начальства пересылок. На огромной Красноярской пересылке на 30 000 человек одновременного содержания, надзиратели специально запускали в трехэтапные зоны воров из общей зоны для грабежей, и те потом делились награбленным. По неполным данным, за всё время её существования через неё прошло 600 000 человек.

Из положенного лагерного пайка на день одному заключённому, большая часть вообще разворовывалась, часть вообще не доходила до зоны (изымалась начальством). Значительная часть пайка отбиралась ворами – «положенное», но ведь была ещё масса «придурков» (лагерная администрация и обслуга из числа заключённых), прилепившихся также к скудному лагерному котлу. Из узаконенного пайка, на котором можно было как-то выжить отдельному человеку, оставались крохи, а если прибавить изнуряющий труд и мороз – выжить трудно.

Почти вся власть в зонах во время ВОВ была на откуп отдана уголовникам – ворам. Они помогали начальству выбивать «план» (в прямом смысле, выбивать) за который своей жизнью отвечал начальник лагеря. В противном случае ему грозила отправка на фронт, и они его, привыкнув к сытости и безграничной власти, боялись как огня.

На фронт было отправлено сравнительно небольшое число заключённых, соотносительно общему числу заключённых. Более точное число заключённых, осуждённых по 58-й статье – 454432 человека, находилось в лагерях до начала массового террора, в 1937–1938 годах было отправлено ещё 630 000 человек – внушительное число! Но и смертность была велика – в некоторых лагерях она доходила до 80% – не надо никаких гитлеровских крематориев! Если к этим сотням тысяч прибавить ещё внушительное количество осуждённых по бытовым статьям, то явно есть где разгуляться лагерному преступному миру. Это сообщество воров и в зоне и на свободе было почти однородно, высшая его каста именовала себя урками (уркаганами) или жиганами (вспомним Федьку-жигана, сыгранного М. Жаровым в к/ф «Путёвка в жизнь»; но уже в те годы Федька-Жиган обратился к «перековавшемуся» Мустафе: «Здорово, Мустафа, здорово, ссученный!»). Жиганы – это более раннее определение, наследие от царских времён, они сидели ещё на царской каторге. «Урки» заявили о себе примерно в 1920-е годы прошлого века и сразу повсеместно легализовались. Они устраивали лагерную администрацию, так как всячески подчёркивали свою аполитичность, и лагерная администрация могла сконцентрировать все свои силы на ужесточение режима для политических. Довоенное, лагерное название последних – «контрики», военное и послевоенное – «фашисты», которых урки, имея свой интерес, охотно помогали терроризировать. Среди этого окончательно сформировавшегося сообщества, и на свободе и в зоне, имелся постоянный взаимообмен – давались малые срока заключения, появились свои теоретики преступного мира (а были и такие). Они выработали свои воровские законы. Вот оно, начало воров в законе! Эти законы были достаточно жесткими для выполнения, тем более главари преступного мира им неукоснительно следовавшие, стали пользоваться авторитетом в преступной среде и общим уважением. Понятие «Вор в законе» появилось в 1930-е годы, носителям этого звания полагались определённые привилегии в зоне: право не работать (обрабатывают другие), лучшая еда из лагерной кухни, право на часть с любой посылки, которая пришла в зону, право на «воровской кусок» – доля со всего награбленного, право на «подогрев» – деньги с воровского «общака», находящегося на воле и т.д. Кроме того, существовали и некоторые жизненные ограничения: запрещался контакт с лагерной администрацией, на воле нельзя иметь семью и имущество и т.д. Первоначально эта группировка насчитывала несколько десятков тысяч человек – внушительная армия! Вероятнее всего, именно сталинские лагеря с их огромной концентрацией заключённых дали возможность собраться и соорганизоваться этой стае хищников, разбойничавшей среди безответных жертв. Ведь в экстремальных условиях жёсткого лагерного выживания, ворам можно было выжить только за счёт других, уничтожая своих соперников и подавляя малейшее сопротивление. Воры в законе стали безраздельными хозяевами довоенных, и начала военных лет, лагерей. Но всё изменилось, когда стали освобождаться – демобилизоваться, смывшие своей кровью вину перед Родиной в штрафных батальонах, их бывшие собратья по преступному миру. Многие были заслуженно награждены боевыми орденами. Особенно много их демобилизовалось из армии прославленного маршала К.К. Рокоссовского. «Костя» Рокоссовский, сам бывший «сиделец», охотно брал в свою армию штрафников, да и они, видя к себе доверие и хорошее отношение, воевали отчаянно, показывая необыкновенную храбрость. Война окончилась, демобилизованные солдаты и офицеры возвращались по домам, к своим семьям, довоенным специальностям, демобилизованные вчерашние выпускники школ засели за учёбу в институтах. К сожалению, удел демобилизованных воров был иной: не имея ни дома, ни специальности, им оставался один путь – в преступный мир. Правда, были многие, у которых за военные годы изменилась психология, и они успешно вжились в мирную жизнь. Остальные опять встали на преступный путь, и их уделом стала зона. Боевые ордена слабо помогали – ведь они теперь были повторниками, и то по третьей «ходке», а значит, «рецидивисты», с соответствующим отношением к себе. Сложившаяся в наших лагерях и, соответственно, на воле, преступная группировка «воров в законе», не имевшая аналога во всей преступной среде мирового сообщества, встретила возвращающихся насторожено и недружелюбно: они нарушили воровской закон – служили в армии, а главное, необходимо было делиться, а этого никто из пересидевших а лагерях ВОВ авторитетов воровского мира не хотел. Лагерная система преступного мира уже сорганизовалась, и положение дел в зоне считала незыблемым при своём диктате. Однородности преступной группировки «воров в законе» после окончания ВОВ пришёл конец: В лагеря стали возвращаться бывшие штрафники, люди смелые, привыкшие убивать, владевшие навыками контактного рукопашного боя, в совершенстве умевшие пользоваться холодным оружием. Вновь вернувшиеся вспомнили о своих былых привилегиях, военном опыте, и потребовали своей «законной» воровской доли с общей добычи. Им было отказано. Началась страшная, унесшая массу человеческих жизней «сучья война», о которой до сих пор ходят легенды в преступном мире. Воровской мир рухнул в пучину жесточайшего кризиса. Беда усугублялась ограниченным пространством зоны – никто из преследуемых не мог ни спрятаться, ни убежать. Инициатором уничтожения ортодоксальных воров считается бывший вор – «Король», который прошёл фронт, имел боевые ордена, но за вновь совершённые преступления был отправлен по этапу на Колыму, на пересылку в бухту Ванино. Что такое пересылка, по скученности, внутреннему беспределу, невозможности начальству наладить порядок из-за постоянного движения убывающих и прибывающих заключённых, знают только на ней побывавшие. Король, если это его воровская кличка, то уже говорит о его незаурядной смелости и авторитете в своей среде, обиженный и обозлённый оказанным ему приёмом, организовал группу таких же фронтовиков и начал уничтожать «правильных» воров. С чьей-то «лёгкой» руки, Король и его сподвижники были названы позорным именем «сук». Вот они и начали приводить к этому наименованию дрогнувших, не желавших погибать воров. Был даже выработан определённый ритуал – целование ножа. Пошло масштабное уничтожение лагерного воровского клана. Лагерное начальство, бывшее бессильным перед властью воров в законе, посоветовавшись «наверху», стало оказывать Королю всяческую поддержку. По сути, это было уничтожение воровского контингента без суда, следствия, но со смертным приговором. Это было повтором массовых лагерных расстрелов, когда расстреливали целые бригады, прямо по списку, просто за невыполнения плана выработки. За это так и никто и не понёс ответственности. Если кого и расстреливали из «чекисткой» верхушки, так это была просто междоусобная война, игра в бдительность и желание выслужиться перед Отцом Народов. Верные стражи Революции: Менжинский, Дзержинский, Ягода, Ежов, Берия, Абакумов и др., приходя к безграничной власти над народом, сразу же производили «чистку» своих рядов, уничтожая окружение своего предшественника.

Изначально, при полной поддержке администрации, побеждали суки, но этапы всё шли, трюмы пароходов выгружали новые массы заключённых каждую навигацию в бухте Ванино, а составы из товарных вагонов без устали везли во все концы многострадальной страны этапы. Война, развязанная Королём, была обречена на поражение. Он едва успевал вырезать воров, как опять Колымская пересылка пополнялась свежим, с воли преступным миром, среди которого просто по определению не могло быть сук – его единомышленников. Хотя редеющие ряды сук, теперь уже уничтожаемые ворами, стали пополняться «землёными ворами», разжалованными за незначительные проступки (не отдал карточный долг и т.д.) и выкинутыми из сообщества. Особняком существовали «завязавшие» воры, которые ожидали своего освобождения. Одумавшиеся ссученные воры, увидев слабость своей группировки, решили вернуться, покаявшись, в сообщество правоверных воров, но те их отвергли. «Места под солнцем» – материальных благ – в лагере не так и много. Оказавшись между враждующих группировок, они заметались, стали объявлять какие-то новые, нелепые, без идеологического содержания, воровские законы: второй, третий и т.д. Всё это выразилось просто в новые лагерные банды со странными названиями «Чугунки», «Красные шапочки», «Анархисты». Впрочем, всё это продолжалось недолго, т.к. уничтожалось с одинаковым рвением и суками и правоверными ворами. Из зон опять пошёл конвейер трупов. Нашлись последователи Короля по всем лагерям. Лагеря захлестнула волна сучьих и воровских кровавых разборок. Сначала это было выгодно начальству: вырезали воров, их ещё завозили на уничтожение, побеждали воры – в зону забрасывали сук.

Преступный мир уничтожал сам себя. Ещё в 1949–1952 годах эта война шла с переменным успехом, докатившись уже до лагерей за полярным кругом: На полярной 503-й стройке (Салехард – Игарка) банды ссученных воров, главарей Гуся, Дворского и Безродного, вырезали воров по всей трассе, перебрасываемые начальством из лагеря в лагерь. В каждой банде был свой палач – исполнитель приговоров у Дворского – Помпенко, у Безродного – Мухин, Гусь расправлялся сам... Масштабы внутри лагерной резни напугали начальство: Нужно было выполнять планы «Сталинских строек коммунизма»,а темп работы стал снижаться т.к. в разборки стали втягиваться и участвовать всё больше заключённых (лагерная среда агрессивна). Основная масса работавших заключённых была запугана, её терроризировали и воры и суки, попутно грабили и те и другие – суть ведь одна. Всё это, естественно, сказывалось на выработке. Воров – законников стали срочно разъединять с суками по разным лагерям (нынешняя модель «красных» и «чёрных» зон). «Сучья» война затухала – пошла на убыль. Наступало относительное затишье. Но привыкнув уничтожать свой народ (а свой ли?). Вождь, убедившись, что все троцкисты; меньшевики; эсеры; бундовцы; все уклонисты; правого и левого толка, ревизионисты; старая ленинская гвардия уже расстреляны, а недобитые с немыслимыми сроками заключения погибают в лагерях, затеял новое испытание своему народу.

Экскурс в историю Соловецких лагерей. Из-за призывов к восстанию психически больного человека, для устрашения было расстреляно триста заключенных, просто по произвольному списку.

И опять, возвращаясь к собственному опыту. В бытность моей работы фельдшером в Игарском лагерном лазарете в 1949 году у меня появился знакомый, который назойливо набивался ко мне в друзья. Это был невысокий, худощавый человек средних лет, неприметной внешности. Сидел он по бытовой статье со сроком семь лет. Он увлекательно и красочно рассказывал о прелестях вольной жизни в тайге, где мы будем охотиться и мыть золото. Короче, он настоятельно уговаривал к групповому (!!!) побегу. Я его слушал, не воспринимая всерьез, не понимая всей опасности происходящего из-за отсутствия еще лагерного опыта. Наконец, он передал мне какую-то завернутую в пакет бумагу с просьбой сохранить, так как ему в бараке это сделать трудно. Я спал в хирургическом корпусе с больным. Расставшись с гостем и зайдя в корпус, я развернул пакет. В нем была достаточно крупномасштабная физическая карта Сибири, бассейна реки Енисей. Хватило ума пулей вылететь из корпуса и незаметно спустить ее в очко огромного лагерного туалета, а затем вернуться в лазарет. Примерно через час-полтора в корпус нагрянул почти весь надзирательный состав. Такого шмона я еще не видел, перерывали все, сдергивая с матрасов послеоперационных больных. Мое спальное место (топчан) было обследовано чуть ли не под микроскопом. Никто ничего не понял. Но мой новоявленный «друг» больше ни разу не появился. Я и в настоящее время помню его имя и фамилию, но не имею право назвать, а вдруг это случайное стечение обстоятельств... Теперь собственная трактовка вспыхнувшего бунта (а он чаще всего стихийный) и его дальнейшего развития. Несмотря на внешнюю браваду, показное геройство, утверждаемую и подтверждаемую воровскую солидарность и братство, в основе почти всех этих внешний проявлений – совершенно расстроенное здоровье, особенно нервная система: постоянные стрессы, пьянство, курение всяких суррогатов, чифир, поглощение разных таблеток для «кайфа», тяжелейшие условия существования в буре, шизо и т.д. не проходили даром для преступного мира. Как правило, у них нервные процессы возбуждения преобладают над процессами торможения (наукообразно, но соответствует истине). Они в большинстве просто «психи»: они индуцируют друг друга. Ведь стоит одному вору начать биться в эпилептическом припадке, как в других концах барака начинают биться еще несколько человек. Именно так же чаще всего вспыхивал внутри лагерный конфликт с администрацией. Иногда причиной были неправомерные действия администрации (жестокость, произвол и т.д.). Иногда воровской мир сам провоцировал администрацию на ответные действия нарушением режима (поножовщина, грабежи и поборы с рабочих бригад, игра в карты, попойки и т.д.). Стоило одному вору высказать неповиновение надзирателям, оказать сопротивление; тут же ему на помощь кидались товарищи по преступному миру, один другого, провоцируя на неповиновение, конфликт разгорался – начало бунта. Часто таким массовым неповиновением руководили главари – воры в законе, им нужно было доказать, кто в зоне хозяин. Но когда их подчиненных, хрипящих, избитых, в наручниках, толпа надзирателей волоком, по пути избивая, тащила в ШИЗО, главари как-то странно оставались в стороне, но потом их внезапно выхватывали на этап, в режимные лагеря, а то и в «крытку» – тюрьму.

Если служба режима была малоопытна, бунт стихийно разрастался, к нему присоединялись другие заключенные, отягощенные собственными, неразрешимыми иным путем проблемами, и неповиновение делалось массовым – вспыхивал открытый бунт. Следовал вызов войск, стрельба сразу же на поражение и многочисленные трупы правых и виноватых. Отстреливать зачинщиков было трудно, так как воры прикрывались и гнали перед собой обычных бытовиков, когда воры через вахту пытались прорваться за зону. Не известен ни один случай успешно завершившегося лагерного бунта, но чем больше он разгорался, тем в финале было больше жертв. В основном и чаще всего бунты начинали воры, основная масса заключенных, сидящих по бытовым статьям, ни о каких бунтах не помышляла, они обреченно «пахали», были деморализованы, всего боялись, так как были ослаблены непосильным трудом, голодом и тяжелейшими условиями быта.

Какой преступный ренессанс нас ещё ждёт? История пишется... Столь большое внимание было уделено преступному миру т. к. велико его влияние на лагерную зону, сколько бы они не была мала или велика. Речь не идёт о его идеализации, оставим это бульварным романам и телевизионным сериалам. Мир этот жесток и беспощаден, с этим сталкивается любой добросовестный начальник (а побывав в 10 лагерях, автор встречал и таких), даже он не в состоянии контролировать жизнь лагерной зоны. В любом людском сообществе есть лидеры, а в преступном мире свои главари и среди них есть далеко не заурядные личности – умные, инициативные, совершенно не подверженные порокам – пьянству, наркомании, азартным играм. Да, они другие, их искалеченная (в силу самых разных причин) жизнь, не доступна нашему пониманию. Их отличает личная смелость, достаточная волевая стимуляция и определённый дар убеждения. И когда в лагерную зону прибывает такой признанный лидер преступного мира (избавимся, наконец, от определения «вор в законе»), лагерной администрации очень трудно с ним конкурировать. Мало того, его или их и всё их окружение, где жесткое и чёткое разделение ролей, обслуживает целая вспомогательная система. Среди неё – профессиональные рассказчики («трекалы»), которые ведут нескончаемые «романы о заморских странах», красавицах, «графиях» и маркизах. Всем окружающим рассказчика очень хочется уйти в другой, сказочный мир – уйти от страшной действительности. Ведь именно так, основываясь на нескончаемых лагерных повествованиях, и появился роман «Наследник из Калькутты». Автор его Р.А. Штильмарк, по профессии журналист, угодил в лагерь лишь из-за своей немецкой фамилии. Заслуженный офицер-разведчик, не единожды раненный, награждённый боевыми орденами, он дослужился до Генерального штаба Советской армии, а вот там и была проявлена бдительность и в финале – лагерь. Соавтором Р.А. Штильмарка был вор-рецидивист Василевский, которому, подав идею и общую канву романа, удалось силою своего авторитета освободить Штильмарка от общих работ в лагере города Игарка, а в таёжном лагере посёлка Ермаково сделать его сторожем за зоной на базе ГСМ – пиши хоть сутки. Роман имел успех, благодаря ему Василевский освободился, чуть позже и Штильмарк (статья не та). Но он сохранил здоровье.

Из любого куска найденного полосового железа лагерные умельцы отковывали для воров ножи, причём не только холодной, но и горячей ковки. Любой железный пруток сечением 5-6 мм превращался в страшное лагерное оружие – пику. При наличии точила из трёх или четырёхгранных напильников изготовлялись заточки. Даже при дефиците хлеба, а он был тяжелый, сырой, от него постоянно мучили изжоги, на лагерных пекарнях тесто плохо всходило, или мука была виновата, или не хватало каких-то компонентов, так этот хлеб ухитрялись использовать для разных подделок. Так из этого хлеба, размоченного и протёртого через редкую ткань, делались высокохудожественные шахматы, особенно хороши были кони. Из этого же хлеба по заказу мусульман делались молитвенные чётки. При всех «шмонах» (обысках) отбирались горы игральных карт («бой», «колотушка»). Но через некоторое время все блатные зоны опять играли в свои игры: «Бура», «Рамс», «Тырс». Карты делались из газетной бумаги, проклеенной в несколько слоев всё тем же размоченным и протёртым хлебом. Масть наносилась через трафарет, для краски использовалась жжёная резина с подмёток, таблетки акрихина и т.д. Кстати, та же сажа из жжёной резины использовалась для втирания при нанесении лагерных «наколок» – татуировок. Две-три швейные иголки, привязанные ниткой к спичке, – вот и весь нехитрый инструмент лагерного мастера. Его труд, по возможности, оплачивался хлебом и куревом. В ходу были раскрашенные по трафарету простыни с не отличавшимся разнообразием сюжетом: «Тройки лошадей», бесчисленные лебеди на озерах и т.д. И это было специализацией определенных умельцев. Особенно эти простыни пользовались спросом у блатных, они любили ими украшать самые тёплые и светлые углы барака, где обитали. Слух воров, да и всего барака, услаждали певцы, они были очень востребованы и всеми уважаемы. Песни, в основном, были жалостливые, повествующие о несчастной воровской доле, очень много было переложенных на музыку стихов С. Есенина. Иногда в лагере была гитара – величайшая ценность, но обычно без басовой струны – использовалась для удушения.

Нельзя не сказать об лагерных группировках, созданных по национальному признаку. Спокойно, раздвигая лагерную толпу литыми плечами, проходили сивоусые бандеровские главари – «проводники» из Западной Украины. Их боялись даже воры, так как им беспрекословно подчинялись молодые парни – «боевка», выполнявшие все распоряжения старших: удавить, утопить в туалете.

Читать далее в источнике

Комментарии


Добавить комментарий


Для добавления комментария авторизуйтесь на сайте.

Copyright © 2006 — 2024 ИА «Прайм Крайм» | Свидетельство о регистрации СМИ ИА ФС№77-23426

Все права защищены и охраняются законом.

Допускается только частичное использование материалов сайта после согласования с редакцией ИА "Прайм Крайм".

При этом обязательна гиперссылка на соответствующую страницу сайта.

Несанкционированное копирование и публикация материалов может повлечь уголовную ответственность.

Реклама на сайте.