ПРАЙМ КРАЙМ vip26.01.2022 20:23
Привели насъ туда вечеромъ. Корпусъ одиночекъ помещался въ тюремной ограде, но совершенно отдельно, где то на «третьемъ дворе».
По середине корридоръ, справа и слева камеры, общая уборная, у дверей надзиратель. Двое изъ насъ попали въ одну камеру, двое въ другую, я съ надзирателемъ остановился у дверей третьей.
«Кто тамъ? «Фраеръ» свой?! Даешь сюда». — Послышался голосъ изъ за двери.
«Хотите къ уголовникамъ»? спросилъ меня надзиратель. Я ответилъ, что мне все равно, — могу сесть и къ уголовникамъ. Онъ меломъ написалъ на двери цифру «3», открылъ, ее и впустилъ меня.
Камера была сравнительно большая, съ особенно высоко поставленнымъ подъ самымъ потолкомъ маленькимъ окномъ. Въ ней стояло три койки. Ни умывальника, ни уборной не было.
Одна изъ коекъ была свободна, я положилъ на нее свои вещи. На двухъ другихъ сидели мои будущіе товарищи, съ которыми мне пришлось прожить долгое время.
Одинъ изъ нихъ былъ коренастый, скуластый, съ золотымъ зубомъ, скромно одетый, въ синнюю рубаху и туфли на босую ногу, мужчина летъ 28-ми. Другой франтоватый, въ «галифэ», съ лихо заломленной фуражкой. Онъ съ вывертомъ подалъ мне руку.
Увидя мои вещи и, среди нихъ, кое что изъ Еды, они предложили мне кипятку. Я сказалъ что выпить было бы не плохо, но где достать?
«Сейчасъ будетъ готовъ», ответилъ мне одинъ изъ нихъ. «Согреемь»...
Въ камере были две табуретки. Онъ взялъ одну изъ нихъ, хватилъ ее объ полъ, и она раскололась вдребезги. Подобравъ щепки, онъ тутъ же въ углу, на полу, развелъ костеръ и поставилъ котелокъ съ водой.
«Вотъ уже третью топимъ», прибавилъ онъ смеясь.
— А надзиратель?
«Свистали мы на него»...
Дымъ валилъ во всю, но надзиратель даже не сдепалъ замечанія.
За чаемъ мы разговорились... Оказалось, что я нахожусь въ самомъ высокомъ обществе. — Со мной сидять командующій всемъ Вологодскимъ «блатомъ» и «шпаной», «Федька Глотъ» и его начальникъ штаба «Васька Корова». Находясь въ тюрьме, въ общихъ камерахъ, они вели себя такъ, что тюремная администрація пересадила ихъ въ одиночки. Но и здесь они делали то, что хотели, и администрація решила съ ними не связываться.
Костеръ пылалъ и дымилъ, а надзиратель молчалъ.
Первое , что меня поразило при нашемъ знакомстве, это ихъ разговоръ. Обращаясь ко мне они говорили чисто по русски, но между собой они лопотали на какомъ то наречіи, въ которое входило много русскихъ словъ, но они мешались съ цыганскйми, татарскими, еврейскими и еще какими то. Все это переплеталось руганью. Я ничего не понималъ. Какъ я потомъ узналъ, это оказался «блатной» жаргонъ — «арго» — языкъ воровъ.
Не съ плохимъ чувствомъ я вспоминаю это сиденье. Какъ то спокойно, безшабашно и даже весело текла здесь жизнь...
Была весна. Обыкновенно въ эту пору особенно трудно сидеть въ тюрьме. Но тутъ я этого не замечалъ. Какъ то захватывала жизнь, никто изъ окружающихъ не говорилъ о ея тягости. Не было нытья и люди жили.
Помню вечера... Въ маленькое окошечко подъ потолкомъ лился светъ заходящаго солнца... Подъ окнами, на вышке, ходилъ часовой... Все усаживались на кроватяхъ и начиналось пенье.
Есть песни національныя крестьянскія, фабричныя солдатскія и все они хороши только тогда, когда они исполняются теми, кому они принадлежатъ, кто съ ними сросся, на нихъ воспитанъ, а главное кто въ нихъ выливаетъ свою душу. Такъ же и тюремныя песни хороши и очень хороши, когда оне исполняются людьми, которымъ оне принадлежатъ.
«Скиньте оковы, дайте мне волю,
«Я научу васъ свободу любить»...
И въ этихъ словахъ чувствуется, что действительно, у этого босяка, уголовника, вора есть чему поучиться. Онъ понимаетъзнаетъ и чувствуетъ цену свободы.
Удивительно сплоченно, спаянно и дисциплинированно жила «шпана» и «блатные» по своимъ неписаннымъ законамъ. Слово — все. Далъ его — исполняй. Не исполнишь — изобьютъ. Пришьютъ.
Расправа была жестокая. Моимъ команьонамъ нужно было кого то наказать. Выходъ въ общія камеры невозможенъ. Но разъ въ месяцъ водятъ въ баню. И вотъ въ промежутокъ 2-хъ-3-хъ минутъ, когда они проходили черезъ тюремный дворъ, двое или трое изъ техъ, кто долженъ былъ быть наказанъ, совершенно избитые попали въ лазареть.
Несмотря нато, что мы довольно долгое время жили вместе и жили хорошо, всетаки они меня никогда не считали своимъ — «себецкимъ масомъ». Только людей, связанныхъ между собой преступленіемъ и даже преступнымъ стажемъ, они считають «блатными», то есть вполне своими.
Я никогда не подлаживался подъ нихъ и, поэтому, они ко мне относились съ уваженіемъ.
Мои просьбы исполнялись. — Если у кого нибудь пропадали вещи, я обращался къ «Федьке Глоту», и черезъ четверть часа онъ вручалъ мне украденную вещь.
Интересны были разсказы ихъ о «делахъ». И одинъ, изъ нихъ имелъ маленькое отношеніе къ моей жизни.
Оказалось, что въ то время, когда я былъ конюхомъ ветеринарнаго лазарета, «Федька Глотъ» былъ на другихъ принудительныхъ работахъ на той же станціи Плясецкой.
У насъ въ лазарете и въ кладовой два, или три раза пропадали продукты, причемъ въ большомъ количестве. Делались обыски, но вора не нашли.
Все это были дела «Глота» и его компаніи. Они ночью устраивали подкопъ дома, влезали въ подвалъ. Одинъ ложился на полъ, иногой выдавливалъ доску въ полу кладовой. Другой влезалъ, забиралъ сколько возможно и они, замаскировавъ подкопъ «смывались». Все оставалось въ порядке, замки на месте, все въ целости и следовъ такъ и не нашли.
*
Мне предложили сделать «операцію»... Накалить головку гвоздя и прижечь ею горло. Получается влечатленіе язвы сифилиса перваго періода... «Васька Корова» сделалъ это себе и получалъ усиленный лазаретный паекъ. Я поблагодарилъ, но отказался... (Безсонов Ю.Д. "Двадцать шесть тюрем и побег с Соловков")
Упомянуты:
Учреждение: Т-1 тюрьма; Вологда.
