25 августа 1949 года ХАИТ, отбывая наказание в отдельном лагерном пункте прииска "Куйвивеем" Чаун-Чукотского Горнопромышленного Строительства, в 22 часа на почве хулиганских побуждений заключенному ЧУГУНОВУ Борису Владимировичу умышленно нанес в бок одно ножевое ранение, отчего ЧУГУНОВ сразу же умер.
9 декабря 1949 года ТАТАРИНОВ А.А. и ХАИТ Ю.Л., отбывая наказание на прииске "Красноармейский" Чаун-Чукотского ИТЛ, в 18 часов 30 минут, около помещения штрафного изолятора по совместному сговору совершили бандитский налет на заключенного ЧЕКУНОВА Сергея Ивановича и нанесли последнему сорок одно ножевое ранение, от чего ЧЕКУНОВ сразу умер.
22 декабря 1953 года КИРГИНЦЕВ, отбывая наказание в лаготделении №2 Чаун-Чукотского ИТЛ, приобрел документы на имя гр-на Максимова, лично приклеил к ним свои фотокарточки и подделал оттиски печатей, после чего 9 декабря 1953 года, ночью через зону лагеря совершил побег. Находясь в бегах, КИРГИНЦЕВ совместно с КАРПЕНКО и третьим неустановленным органами следствия лицом, вооружившись ножами и огнестрельным оружием 22 декабря 1953 года в районе поселка Певек совершили бандитское нападение на гр-на УСКОВА Алексея Александровича, во время которого нанесли УСКОВУ несколько ножевых ран в грудь, повлекших через непродолжительное время смерть УСКОВА.
20 января 1954 года АЛИПОВУ Е.В. от заключенных, содержавшихся в штрафном изоляторе (БУРе), относящихся к "честным ворам", поступила т.н. "ксива" о том, что дневальный БУРа заключенный МАКАРИДЗЕ Я.Г. вручает передавемые ворами для них передачи заключенным противоположной им группировки (сукам), а ксивы вначале отдает лагерной администрации, а затем уже ворам, содержащимся в БУРе. В тот же день АЛИПОВ в 6-м бараке жилой зоны собрал заключенных из числа "честных воров", где присутствовали ГМИТРОН Ю.А., он же АРШАННИКОВ Ю.С., КОМИССАРОВ А.П., ВЕРХОВЦЕВ Б.П., ГАВРИН Н.Ф., ИВАНОВ Н.В. и КАЗАКОВ А.В. и по договоренности между собой решили убить МАКАРИДЗЕ. Утром 21 января 1954 года во время следования из хлеборезки в БУР, между 12 и 14 бараком жилой зоны лаготделения №2, МАКАРИДЗЕ был встречен ГМИТРОНОМ и КОМИССАРОВЫМ, которые первыми стали наносить ножевые ранения МАКАРИДЗЕ. При попытке МАКАРИДЗЕ убежать от нападавших к ним присоединились ГАВРИН, ИВАНОВ и КАЗАКОВ, которые приняли участие в убийстве МАКАРИДЗЕ.
31 января 1954 года АЛИПОВУ Е.В. из полученной им "ксивы" стало известно о том, что заключенный СУДОРГИН Л.С., содержась ранее в лагерях центральных районов Союза, убивал заключенных из числа "честных воров". Вечером 31 января 1954 года во исполение принятого на сходке решения АЛИПОВ, ВЕРХОВЦЕВ и неустановленное третье лицо пошли в барак №1 жилой зоны лаготеделения №2 Чаун-Чукотского ИТЛ, где проживал заключенный СУДОРГИН, и застав последнего сидящим на нижних нарах, путем нанесения ему 29 ножевых ранений, его убили.
9 марта 1954 года СЫСОЕВ Ю.П., БАРАЕВ Л.П., ЛАРЧИКОВ М.Г. и МИХАЙЛОВ И.И., относящиеся к "честным ворам", в лагпункте №3 лаготделения №1 Чаун-Чукотского ИТЛ по договоренности между собой решили убить заключенного ЖИРОВА А.И. за связь его с противоположной им группировкой ("суками"). Во исполнение договоренности воры зашли во 2-ю секцию барака №2 жилой зоны лагпункта №3, где СЫСОЕВ и БАРАЕВ набросили полотенце на шею сидевшему на нарах ЖИРОВУ, а ЛАРЧИКОВ и МИХАЙЛОВ взяли последнего за ноги и туловище и вынесли его в коридор барака, где путем нанесения ему 24 ножевых ранений в область сердца его убили.
Из воспоминаний П.Ф. Попова: «В Певек нас привезли на пароходе “Новороссийск” из порта Ванино. Всего нас было около 2000. В трюмах 4-ярусные нары. В носовом трюме человек 900, и в нашем, кормовом, около 1000. В Ванино говорили, что нам не повезло: в Певек боялись попадать. Там люди мостырились, симулировали что угодно, лишь бы не попасть на певекский этап…» В.В. Давыдов: «Мы прибыли в Певек в середине июля 1950 года, из Ванино, на пароходе “Декабрист”. Уходили из 6-й воровской зоны. И певекские суки тут воров встречали. Гэбэшники одели их в синие комбинезоны. Ремни, фуражки, кирзовые сапоги, и ППШ с полным диском. Разбили партию по кускам: “Воры, выходи!” А вокруг ещё охрана — по 20–30 человек. Кто-то кого-то узнаёт. И началось! Воры — камнями, суки стрелять начали. Потом собак пустили, разъединили толпу на части и погнали. Я попал на Валькумей — около 12 километров полубегом. Было часа три ночи. Но солнце светит: полярный день. К зоне подогнали человек сто. На вахте дали махорку, кусок газеты и ложку. Повели в столовую. Кормёжка хорошая, каша гречневая, горох, пополам с тушёнкой. Но сначала только по черпаку дали — чтоб не объелись… Недели через две нас перевели на Восточный. Дали палатки, на 140 человек каждая. А бараки из камня стали строить, сами же, следующей весной — в 51-м году. Строились и шахты. Шахта состояла из горизонтального штрека, в стороны отходили штольни, и вертикаль. Скалы пробивали аммонитом. Сначала — центральный штрек. В нём колея, вагонетки гоняли вручную…» Бараки были рассчитаны на 200 человек каждый. На Восточном работало около тысячи заключённых, на Северном побольше. Раз в десять дней — баня, меняли нижнее и постельное бельё. Врачи строго следили, чтобы не было вшей. Тем, кто работал в подземке, к лагерному пайку давали дополнительный — 80 граммов мясных консервов, крупу, муку, масло, сахар… Овощи, картофель и капуста, были только сушёные. А бочки с селёдкой стояли около столовой свободно. — Такой селёдки теперь нет, — вздыхал, вспоминая о тех годах, Владимир Васильевич Давыдов.
Бригадир, обслуживающий мой пятый промприбор бригады, Сашка-Фикса, исполнял обязанности лебедчика. Механизатор в их понимании — не унизительная работа. Он сидел за рычагами в сложенной из кусков торфа низенькой Полупещере, отправляя в вагонетке на-гора отмытую гальку и валуны. Работа не пыльная, по-лагерному вполне приемлемая для блатных. Со мной он держался пренебрежительно-сдержанно, но в силу необходимости был достаточно исполнителен. Однако, как все «суки»—бывшие воры в законе — считал себя вправе распоряжаться своими «шестерками» по собственному усмотрению. А когда до него дошло, что начальник — сам бывший зек, да еще «враг народа», решил, что возьмет его под ноготь, на «забоюсь», на «понял-понял»... Утром, когда я расставлял людей и запускал в работу механизмы, он вдруг заявил: — Слушай, мастер, — этим он хотел принизить мою роль, — вот этих двоих — он указал на смазливых чистеньких лагерных «девочек» — на работу посылать не будешь. Но акцепт* на них чтобы был, сам понимаешь... Пусть они кантуются. (Янковский В. Ю. Долгое возвращение)
...Наша бригада, едва волоча ноги, медленно вползала в освещенный сильной лампочкой барак. В дальнем углу, на отдельных верхних нарах, среди одеял и подушек с пестрыми наволочками, в окружении «шестерок» и «любовниц» — смазливых мальчишек под девичьими кличками, восседал бригадир — «ссученный» вор Колька-Черкес. Увидев меня, помахал рукой: — Слушай, тебе велели прийти в УРЧ. Давай, вали, что они там еще придумали? Потом расскажешь. Приказали срочно. (Янковский В. Ю. Долгое возвращение)
«Суки в законе» и в тюремной камере не скучали. Вечерами «тискали романы» типа: «По улицам Лондона или Парижа мчался черный лимузин с погашенными фарами», пели, играли в карты, которые мастерски изготовляли невесть из чего сами. Во что и на что шла игра, нижних нар не касалось, резались на верхних, аристократических. Меня приглашали туда изредка — послушать про «заграницу». Угощали махоркой: «Давай, тисни за баб и за тигров!» Особым спросом пользовались рассказы об охоте на тигров, о японских банях, где жены по приказу мужей прибегают со своей половины в чем мать родила; о шанхайских дансингах и кабаре, где за столиками вдоль стен под пальмами тянут прохладительные напитки и курят партнерши для танцев — представительницы всех стран Европы и Азии. Почти все блатари имели клички: Колька-Чилита, Васька-Кандыба, Витька-Метеор, Колька-Черкес; был среди них и казах Сашка-Зверек, плотный, шустрый малый, говорун и остряк. Но, как оказалось, он неправедно проигрался, «двинул фуфло», что в переводе на русский язык означает: игрок ставил на кон то, чего у него нет и быть не может. А это по законам блатного мира — преступление, караемое смертью. И Зверек был приговорен, а исполнителем выбран Коля-Чилита. Но то был суд старейшин, и мы, рядовые «змеи» — «фраера» — «мужики», разумеется, ничего не знали и не должны были знать. Я колотил кувалдой по забурнику, дробя неподатливый гранитный валун в бурке на дне трехметрового шурфа, когда услышал, что по стене посыпались камешки. Поднял голову и увидел сидящего на корточках, заглядывающего в шурф Чилиту. — Ты чего? Он хихикнул: —А, это ты? А я думал... Что он думал, я не понял, но вскоре в соседнем шурфе услышал приглушенный крик: «Что ты делаешь?» — короткую возню, потом свистки, крики конвоиров. Выкарабкался из шурфа и все понял. Шурф Зверька был рядом с моим. Чилита их перепутал и пристраивался тюкнуть по темени меня, но я вовремя поднял голову, и он исправил ошибку — всадил кайло в череп Зверька. У Чилиты и так было 25 лет сроку, добавлять нечего. Помнится, его и не судили. (Янковский В. Ю. Долгое возвращение)
В Чаун-Чукотском ИТЛ ворами-рецидивистами Абалковым и Егоровым был убит заключенный Мощалкин, проигравший в карты. (Из книги С.Германа "Внутрилагерная война между "идейными" и "отколовшимися" ворами в период 1947-1953 гг")
Вот тут я и увидел самое страшное, что творилось в лагерях уголовников. К нашему лагерю подъехала машина с конвоем, чтобы забрать нас двоих в больницу в поселке Певек. Дойдя до нее, я увидел, что половина кузова закрыта брезентом, а из-под него виднеется рука человека. Я отпрянул в сторону, но остановил крик конвоя: «Куда, фашист, идешь, быстро лезь в машину, не то пристрелю, как собаку». Побелев, залез в кузов и пока ехал несколько километров до больницы, по кузову из-под брезента катались из угла в угол головы, ноги, руки, части туловищ, разрубленных кем-то уголовников. Мало того, везли и две железные бочки, набитые частями тел людей. А сколько таких бочек, а то и трупов, заваленных камнями, находили в лагерях уголовников, коими правили «воры в законе» и их окружение — сволочи и садисты. Наиболее обиженных уголовников переводили в наш лагерь — они мужественно выступали против беспредела и беззакония. (Гребенкин В. Ф. Радуга во мгле)
"Наличие группировок бандитствующего рецидива "воров", как это показывают судебные дела, очень часто приводит к различным столкновениям между ними. Например: в Магаданской области в г. Певек произошло столкновение между "честными ворами" и "нечестными ворами", в результате этого столкновения "победу" одержали "честные воры". В ознаменование этой "победы" уголовно-бандитствующий рецидив преподнес своему руководителю кинжал с гравировкой: "Сайфулину в честь победы над суками и овладения городом Певек". В одном из лагерей Кировской области Жданов (он же Поляков, он же Попов), возглавляющий бандитскую группировку, по заранее составленному списку вызвал из других бараков в барак N3 заключенных Царькова, Юсупова, Мартынова и Опольского, где произвел допрос, к какой группировке воров они принадлежат. Установив, что они принадлежат к другой группировке, приказал членам своей банды подвергнуть их избиению. Жданов, Кузнецов, Полыковский и другие избивали Опольского, Царькова и Юсупова руками и железной трубой, а когда потерпевшие теряли сознание, их обливали водой, а Опольского наряду с избиением его железной трубой еще поднимали на руках вверх, раскачивали и бросали на землю, после чего он умер. Подобные факты столкновений между группировками и расправы с заключенными, не принадлежащими к бандитствующему рецидиву, далеко не единичны. Группировки бандитствующего рецидива "воры", ведя паразитический образ жизни и живя за счет других, стремятся подчинить себе и держать в повиновении и страхе всех остальных заключенных. На этой почве они устраивают массовые беспорядки, убивают всех тех, кто отходит от их воровских традиций и становится на путь исправления". О функционировании системы воровской власти в докладе говорилось: "Вопросы убийства, совершения бандитских проявлений, учинения массовых беспорядков и т. д. они решают на воровских сходках и поручают их выполнение определенному кругу лиц. Так, в одном из лагерей Горьковской области Прудников-Андреев в ночь на 7 июля 1955 года в жилой зоне 6-го барака, 6-й секции собрал "воровскую сходку" заключенных, которая во главе с Прудниковым-Андреевым и Гусейновым решила убить Пугачевского, нарушавшего "воровские традиции", о чем последнему тут же было объявлено. Затем Прудников-Андреев приказал Пугачевскому лечь на пол, а Воробьеву предложил убить Пугачевского, сказав: "приступай", Воробьев, предварительно нащупав биение сердца у Пугачевского, лежавшего на полу, вонзил ему нож в грудь, после чего Пугачевский еще был жив. В это время Гусейнов, со словами "разве так режут", взял нож, вставил его в рану груди Пугачевского и несколько раз повернул этот нож внутри раны, в результате чего Пугачевский тут же умер. Заключенный Пугачевский по решению сходки был убит за то, что направил письменное сообщение оперативному уполномоченному лагерного пункта, которое было перехвачено заключенными, о том, что в зоне лагерного пункта имеется подкоп, совершенный заключенными с целью побега, и что для предотвращения готовящихся убийств необходимо изолировать ряд заключенных, в том числе Прудникова-Андреева. В одном из 13 лагерей Магаданской области Нагорный, Перцев, Ковальчук и Незамаев по решению сходки "нечестных воров" организовали истязание над бригадиром — заключенным Чиковым, ударяли его об пол и наносили удары обухом топора по пяткам, в результате избиения через 20 минут Чиков умер. Эта расправа над Чиковым была учинена за то, что он пытался отойти от указанной группировки. Из этой же группировки Перцев и Нагорный убили Незамаева за то, что он изобличал их в убийстве Чикова. Нередки случаи, когда главари таких группировок понуждают других заключенных убийство брать на себя, чтобы уйти самим от ответственности. Так, Бажин, Сивков и Лесников (Магаданская область) 26 июня 1954 года в 9 часов утра вывели из барака в тамбур Белова, где и совершили убийство. После этого предложили заключенному Салтыкову вымазаться кровью убитого и взять убийство на себя". "Все это еще усугубляется тем, что среди многих заключенных процветает картежная игра, пьянки. Дело доходит до того, что в зоне лагерей заключенные имеют самогонные аппараты и гонят самогон из похищаемых ими продуктов. Особенно это имеет место среди бандитствующего рецидива, которые, пользуясь слабым режимом содержания, уклоняются от работы, играют в карты, пьянствуют, занимаются ограблением честно работающих заключенных. Примером этого может служить дело Пикалова, Лебедева и других, рассмотренное Горьковским областным судом 27 августа 1955 года. Пикалов и Лебедев провоцировали заключенных на массовое неповиновение лагерной администрации, избивали надзорсостав, являясь организаторами группировки, систематически собирали сходки "воров", на которых принимались решения об убийствах неугодных заключенных и решались вопросы, связанные с бандитскими проявлениями в лагере, изготовили самогонный аппарат и систематически пили самогон, а также занимались игрой в карты". Министр писал и о широчайших возможностях, которыми располагали воры в законе 1950-х годов: "Подобные группировки заключенных представляют собою по существу устойчивые банды, которые действуют организованно, имеют своих руководителей, холодное оружие и даже денежные средства. Например, в Магаданской области группа "воров" пыталась дать взятку члену суда за то, чтобы суд не приговаривал их руководителя Сайфулина к расстрелу. Эту взятку они решили передать через врача лагеря, у которого следственные органы изъяли подготовленные для этой цели 80 000 рублей. Необходимо отметить, что администрация некоторых лагерей, видимо, проявляет полную беспечность в деле ликвидации этих преступных группировок". (Из доклада министра юстиции РСФСР Анатолия Рубичева)
Из показаний свидетеля Лебедева: «...Уголовно-бандитствующий элемент терроризирует остальных заключенных, избивает их и иногда отбирали деньги (теперь дело происходит на прииске «Южный». — Авт.). Штрафного изолятора в лагере до сих пор нет и меру изоляции нарушающих лагерный режим и бандитствующего элемента применить было невозможно. В декабре 1953 года были убиты заключенный Полежаев нанесением ножевых ударов, заключенный Гресь ударом твердым предметом, в январе 1954 года было массовое избиение бандитствующим элементом заключенных в бараках жилой зоны швабрами, твердыми предметами и путем подбрасывания вверх. В результате было сильно избито пять или шесть человек. В марте 1954 года путем нанесения множества (около тридцати) ножевых ранений был убит заключенный Мишустин. 28 февраля 1954 года по приказу Лапина из нашего лаготделения были этапированы на 2 лаготделение пос. Валькумей около трехсот человек заключенных судимых по ст. 58 УК РСФСР. Оставшиеся заключенные каким-то путем узнали, что вместо этих заключенных в отделение прибудет этап заключенных с прииска Красноармейского, где была лагерная группировка противоположная группировке воров, содержащихся в нашем отделении. (Исходя из лагерных законов, нетрудно разгадать замысел Лапина: в лаготделение, где власть воров начинает выходить из-под контроля начальства, на место «тихих» политических перевести группу послушных начальству сук и усмирить воров. — Авт.). Эти уголовно-бандитствующие элементы подговорили под угрозой всех заключенных и 1 марта 1954 года отказались выйти на работу, потребовали чтобы этап, прибывающий с прииска Красноармейского приняли лично они заключенные, дабы не допустить в лагерь враждебную лагерную группировку. При этом главари бандитствующих заключенных предупредили, что пока не будет выполнено это требование ни один заключенный на работу не выйдет и тут же предложили заключенным разойтись по баракам, последние их команду выполнили. В бараках заключенные забарикадировались. На другой день заключенные на работу не вышли. К месту происшествия приехали Лапин, его заместитель Мельник, начальник 1 отдела Жарков и представитель УСВИТЛ, кто не помню. По распоряжению Лапина в зону были введены подразделения военизированной охраны прииска Южного и Красноармейского, которые оцепили жилую зону и все жилые бараки. По распоряжению того же Лапина вызванная пожарная команда приняла меры к тушению, подожженых заключенными бараков No3 и второй какой не помню. При тушении бараков пожарниками были проломлены стены и водяной струей из них были выгнаны и заключенные. Вслед за этим вышли из остальных бараков все заключенные. При обыске бараков у заключенных было изъято много кинжалов, пик, обрезное одноствольное охотничье ружье с патронами, три или четыре самодельные гранаты и другие запрещенные металлические предметы. После этого около 50 человек главарей и бандитов из отделения были вывезены в другие лагподразделения, из которых 18 человек осуждены. (Г.Иоффе, А.Нестеренко "Волчий камень. Урановые острова Архипелага ГУЛАГ"))
Было восстание на Северном. Это был, по-моему, ноябрь, 53-й год, конец ноября. Там контингент, как на уран, так и в другие лагеря, формировался так: идет этап откуда-то, дают заявку, сколько-то там — тысяча или две тысячи, кто попал. Больше, как правило, рецидивистов оказывается, уголовников. А у них, вы знаете, кто в лагере начинает работать, это очень плохо, их называют суками. И есть честняги, воры, которые в законе. Вот на Северном руднике как-то так сложилось, что у власти оказались суки. И вот в ноябре, нет, уже в декабре руководители сук попали в больницу, и воры устроили там нападение, вырезали руководство все, сук этих, и взяли власть — законники. Целое громкое там дело было. Мы — декабристы, говорят, восстание в декабре, точно, было, декабристами назывались... (Из воспоминаний геолога С.Ф. ЛУГОВА)
Все заключенные делились на две основные группировки. Одна на лагерном жаргоне называлась "суки" (группировка "С"), вторая - "честные воры" или "воры в законе". Зэки из группировки "С" шли на сотрудничество с лагерной администрацией, выполняли её поручения, не ущемлявшие при этом "бандитских интересов". Влиятельных представителей этой группы руководство, как правило, назначало нарядчиками, бригадирами, завбаней. хлеборезами и так далее. Войдя в доверие оперативного состава и охраны, "суки" фактически командовали лагерем, обеспечивая остальным бандитам хорошую жизнь за счет работающих заключенных. У воров в законе были другие правила. Они не имели права выдавать сообщников и давать правдивые показания. Связь с оперативно-следственными органами в их среде каралась смертью. Находясь в лагере, воры в законе должны были уклоняться от всех видов работ, существовать за счет работающих зэков, и в удобный момент бежать из лагеря. Они преследовались группировкой "С". Администрация лагеря приближала к себе тех, кто держал в постоянном страхе основную массу зэков. Так обеспечивались дисциплина и выполнение строительной программы. В 1951 году в Певек на пароходах прибыл этап заключенных. Перед этим руководство Чаун-Чукотского и Чаунского ИТЛ доставило в порт большое количество "сук", одетых в комбинезоны и фуражки войск МВД. Эти переодетые заключенные произвели раздел прибывших на "авторитетов" и "мужиков". Многих жестоко избивали палками и резиновыми шлангами. За 18 лет работы в прокуратуре Магаданской области Владимиру Транквилевскому пришлось заниматься многими запутанными делами. Одно из наиболее памятных связано с расследованием убийства заключенного Аскерова. Фабула его такова. В один из лагерей Чукотки, где содержались только "честные воры" и им сочувствующие, поступила партия заключенных. В их числе был зэк Аскеров, в котором кто-то опознал "суку". На воровской сходке было решено казнить предателя. Аскерова убили, труп расчленили и сожгли ночью в бойлерной. А по лагерю распустили слух, что Аскеров "ушел во люды", то есть сбежал. Когда до оперативных органов дошла информация об истинных причинах исчезновения заключенного, против участников самосуда возбудили уголовное дело. Но ни один из обвиняемых воров в законе не признался в убийстве. Дело было направлено на доследование. - Мне поручили провести дополнительное расследование через два года после того, как Аскеров "ушел во льды", - вспоминает Владимир Транквилевский. - Воры в законе по-прежнему отрицали свое участие в расправе, но один из зэков в разговоре не "под протокол" признался, что к убийству Аскерова причастны все привлеченные по делу воры в законе, в том числе и он сам. Окончив расследование, я должен был ознакомить с его результатами всех обвиняемых. Но читать материалы отдельно друг от друга они категорически отказались, потребовав, чтоб их вызвали к следователю всех вместе. Судя по показаниям, данным ими по делу, претензий друг к другу ни у кого из них не было, поэтому я знал, что учинять разборки между собой они не будут. Тем не менее, для подстраховки вызвал к себе одного из "авторитетов", с которым установил определенный контакт, сказав ему, что согласен на совместное ознакомление с делом, если он поручится за нормальное поведение всех обвиняемых. Посовещавшись с остальными, он такое обещание дал. Я взял три толстых тома уголовного дела и поехал в лагерь, где под стражей содержались обвиняемые. И вот представьте себе картину: в комнату для следователей в БУРе (барак усиленного режима) вводят семерых рецидивистов, готовых на все, и оставляют меня с ними наедине! Оружия у меня нет, охраны тоже. В такой ситуации эти семеро могли свободно уничтожить безоружного следователя, а материалы разорвать. Но они сидели вокруг меня и внимательно слушали. Я читал спокойно, доходчиво отвечал на вопросы, и все прошло без проблем. Каждый из "честных воров" подошел и подписал протокол, не заявив никаких ходатайств. После составления обвинительного заключения дело направили в Магаданский областной суд, все обвиняемые были осуждены к различным срокам. (Из воспоминаний В.Транквилевского)
Был случай, когда по инициативе начальника Чаун-Чукотского лагеря создали так называемую бригаду № 21, состоящую из заключенных группировки "С", больных сифилисом. Если при "трюмлении" зэки из воров в законе добровольно не переходили в "суки", то офицеры ИТЛ направляли непокорных в эту бригаду, где их насиловали сифилитики. Постоянной практикой было и то, что зэков, которые пытались бежать, с ведома руководства расстреливали. Отрубленные кисти рук приносились в лагерь для устрашения остальных. Массовые избиения заключенных, издевательства над ними, продолжались до начала 50-х годов. По данным областной Магаданской прокуратуры в 1951-1953 годах в местах лишения свободы, расположенных на Крайнем Севере, было убито 690 заключенных, 2450 получили тяжелые ранения и травмы, 110 умышленно заражены венерическими болезнями. (Из книги Гаева Ю.А. Страшные нравы сталинского "Дальстроя")
Так, на «воровской» сходке проходившей на прииске Красноармейский в поселке Певек Магаданской области в августе 1953 года были приняты буквально следующие решения: 1. Входить в доверие начальства. 2. Мужиков, кухню не обжимать. Мужики, видя, что мы их защита от другого мира, где жмут, встанут стеной за нас и любые невзгоды не страшны за мужиком. 3. Пресекать шкодников в лагере, на поселке не воровать. 4. Ни одного случая трюмиловки со смертельным исходом. Принятие этого «закона» позволило «ворам» не только привлечь на свою сторону большинство лагерного населения, но и выставить себя в глазах администрации поборниками дисциплины и порядка в лагере. С этого момента «мужики», поддержавшие «воров» в войне с «суками», стали их ближайшими помощниками и продвинулись вверх по иерархической лестнице преступного мира. Все это, по свидетельству очевидцев тех событий, привело к тому, что в лагерях чрезвычайно усилились и организовались группы «воров». Они поддерживали устойчивую связь между своими «членами» не только в лагерях, но и на свободе . Созданная «ворами» криминальная инфраструктура, уже к первой половине 50-х годов XX века буквально пронизывала всю уголовно-исполнительную систему СССР. Жестокие репрессии помогали сдерживать и даже значительно уменьшать количественный состав «воровской» общины. Однако мерами карательного воздействия было невозможно победить ее идеологическую, моральную и нравственную природу. Тем не менее, государство, в своей борьбе с «ворами» и их законами, продолжало делать ставку на силовые методы, вплоть до физического уничтожения наиболее социально-опасных лидеров преступного мира. С целью самосохранения многие из «воров» просто перестали себя афишировать и перед администрацией, и перед другими осужденными как таковые. Несмотря на это, ядро «воровской» общины сохранилось и ушло в «подполье», а «воровская идея» продолжала жить и приносить свои плоды в преступной среде.
В августе 1953 года в Чаун-Чукотском горнопромышленном управлении и лагерях Дальстроя, когда после амнистии началось массовое освобождение заключенных, среди освобожденных началась резня. По воспоминаниям очевидцев «в конце августа человек 20 воров, вооруженных ножами и пиками, к определенному часу съехались из разных мест, отстоящих в километрах до 80, на автомашинах, управляемых такими же ворами, в центральный поселок Певек для полного физического уничтожения проживающих здесь «сук». Потребовалось вмешательство всех вооруженных сил поселка с автоматами, чтобы не допустить намеченной «Варфоломеевской ночи» и разогнать приехавших бандитов».
Методы ведения «сучьих войн» были самые разнообразные. Так в документах по проверке Чаунского и Чаун-Чукотского ИТЛ сообщалось, что в 1951 году по инициативе подполковника Варшавчика была создана бригада №21, в которой находились исключительно сифилитики. В случае, если блатные отказывались присоединиться к «ссученым», их насиловали, заражая позорной болезнью.
Когда в лагерь прибывал свежий этап заключенных, группировка "С" обращала новичков в свою веру, подвергая их так называемому "трюмлению". Тех, кто добровольно переходил на их сторону, не трогали. В июле 1951 года по письменному указанию начальника Чаун-Чукотского ИТЛ в тюрьму на прииске "Красноармейский" направили 90 вновь прибывших воров в законе. Туда же доставили 10 "авторитетов" из группировки "С", которые и осуществили "трюмление". Происходило это так. Воров в законе по одному вводили в камеру, где находились "авторитеты", вооруженные ножами. Заключенным предлагали целовать ножи, кто целовал, считался принятым в группировку "С". Отказавшихся, несколько раз подбрасывали вверх, "забывая" поймать. Люди падали на пол, ударяясь всем телом. На них клали две доски, и несколько человек прыгали на доски с верхних нар. После этого более 50 "честных воров" надолго попали в тюремную больницу. (Из книги Гаева Ю.А. Страшные нравы сталинского "Дальстроя")
«…Недавно происходили похороны одного из главарей «честняг», зарезанного «суками». Похороны превратились в мощную, по нашим местам, демонстрацию дисциплины и единства. Таких организованных и многолюдных похорон никогда не бывало в Певеке, даже когда хоронили самых почетных граждан. На кладбище приехало на грузовых автомашинах, угнанных с разных предприятий, больше ста человек воров. Для зарезанного был изготовлен хороший гроб, памятник и ограда. Была произнесена довольно грамотно и образно построенная речь и заканчивалась она так: «а этим б…м сукам, прости, дорогой, что выругался я над прахом твоим, клянемся — мы отомстим!» И все, бывшие здесь, подхватили этот клич: «клянемся!!» После этого каждый из присутствовавших попрощался с покойником, поцеловав его, бросили по горсти земли в могилу, поставили памятник, ограду и разъехались. Для увековечивания этих похорон был приглашен фотограф. Его фотографию я и прилагаю…» (Из письма Дородницына Ворошилову, Чаунчукотлаг, сентябрь 1953 г.)
